Великие личности и эпохи через литературу

В 40-х годах эти взаимоотношения героя с обществом еще более ослабляются. Общество оказывается совершенно неспособным защитить себя от насилия, и единоличная воля какого-нибудь Джона Вэйна приводит лишь к тому, что даже за восстановленную справедливость общество все равно оставляет ему жалкую участь жить вне закона и в постоянных бегах. Особенно ярко подобная тенденция проявилась в таких широко известных фильмах, как "Дилижанс" (1939 г., режиссер Форд, в советском прокате "Путешествие будет опасным"), "Красная река" (1948 г., режиссер Х. Хоукс) и др.

В конце 60-х годов общество как воплощение пусть даже недостижимого, но идеала законности и порядка, полностью исключено из вестерна. Герой вообще нисходит до уровня охотника за состоянием или простого преступника. Правительство, государственные чиновники, всевозможные компании воплощаются в вестерне конца 60-х годов как конкретное и всесильное зло, с которым отчаянный Буч Кэссиди и его друг, малыш Санденс, ведут безнадежную борьбу.

Как раз тема мести очень прочно входит в жанр "крутого детектива" с появлением в 1947 году романов Микки Спиллейна "Я" и "Суд и месть – это я". Таким образом, на свет появляется еще один частный сыщик по имени Хаммер. В первом из двух романов Хаммер хочет найти убийцу своего лучшего друга и фронтового товарища Джека Уильямса. Он так объясняет свои мотивы полицейскому Пэту Чемберсу: "Джек был самым лучшим моим другом. Мы жили вместе и воевали вместе. И, клянусь Богом, убийца от меня не уйдет – я не доведу дела до суда. Ты сам знаешь, как это делается, черт побери. Они наймут лучших адвокатов и обставят дело так, что этот подонок выйдет у них героем. Мертвые не могут позаботиться о себе. Они не могут быть свидетелями и в точности рассказать суду, что же все-таки произошло. Суд присяжных будет безучастен и равнодушен до тех пор, пока какому-нибудь адвокатишке не удастся разжалобить его настолько, что все готовы будут поверить любой ерунде вплоть до того, что подсудимый просто на несколько минут сошел с ума или выстрелил в человека исключительно в целях самообороны.

Закон, бесспорно, вещь хорошая. Но сейчас я – закон и, как подобает закону, я совершу свое дело совершенно хладнокровно и без сожаления".

Методы Хаммера жестоки и незаконны. Во многих случаях он просто напоминает нам садиста и психопата. Существование такого героя, как Хаммер, по мнению самих американских критиков, – это прямая угроза демократическому строю. Но при всей парадоксальности новоявленный герой Спиллейна, когда речь не касается мести, может быть исключительно добропорядочен, и строго придерживается всех норм морали. Более того, Микки Спиллейн пытается придать своему Хаммеру черты библейского героя. Так, название второго романа является ничем иным, как перифразом из Ветхого Завета. Перед нами явное отрицание всякого христианского смирения. На смену ему возвращается жизненный принцип око за око и зуб за зуб. И этот принцип полностью соответствует непритязательным читательским вкусам. В Хаммере читатель начинает видеть нового героя-освободителя. Ведь самое главное – это примитивно восстановленная норма. И здесь мы сталкиваемся с тем, что всегда было характерно для так называемой массовой культуры – обращением к архаичному типу мышления. Подобный тип мышления нашел свое отражение, например, в мифах и сказках. Советский исследователь фольклора В. Я. Пропп, в частности, писал, что в системе этого мышления складывается и композиция, и сюжеты и отдельные мотивы произведений устного народного творчества.

Каждый жанр фольклора и даже иногда жанровая разновидность обнаруживает свое отношение к действительности – свои принципы отбора явлений жизни, их трактовки и художественного изображения. Эти принципы – в отличие от литературы – нигде в фольклоре прямо не сформулированы и не высказаны, они материализованы в самих произведениях. Метод исследования, который предложил В. Я. Пропп – это выделение и одновременно исследование всевозможных функций. Причем под функцией понимается поступок действующего лица, определяемый с точки зрения его значения для хода действия. Так, если герой на своем коне допрыгивает до окна царевны, мы имеем не функцию скачка на коне, а функцию выполнения трудной задачи, связанной со сватовством. Равным образом, если герой на орле перелетает в страну, где находится царевна, мы имеем не функцию полета на птице, а функцию переправы к месту, где находится предмет поисков. В этом смысле волшебная сказка знает 31 функцию. Композицией же Пропп называет последовательность функций, как это диктуется самой сказкой. Полученная схема – это единая композиционная схема, лежащая в основе волшебных сказок.