Великие страхи прошлого

Конечно, подозрения резко, безжалостно отметались. Однако злобные нападки — обоюдоострое оружие. Одних они принуждают умолкнуть, других — возмутиться. Этим другим оказался французский литератор Анри Пулайль (1896–1980), страстный поклонник Пьера Корнеля. Спор заставил его задуматься: «А не мог ли Корнель действительно написать все эти комедии, которые представляли публично как творения популярного актера? Может быть, между Корнелем и этим актером был даже заключен пакт, по которому великий драматург поставлял на потеху публике всякие смешные безделицы? По разным причинам он не хотел связывать свое имя с этими балаганными пьесками, но, очевидно, они неплохо кормили его. Публика ломилась на эти веселые представления. Во все времена она охоча до низменных зрелищ».

Прекрасно, как Сид

Не забудем, что эпоха Корнеля и Мольера была торжеством классицизма, когда все жанры искусства оказались поделены на «высокие» и «низкие». Трагедия была аристократична, комедия — простонародна. Трагедия была достойна восторгов и слез людей высших сословий, комедия заслуживала лишь гогота толпы. И как негоже мещанину забираться во дворянство, так не годится и дворянину, одевшись в лохмотья и намазавшись сажей, идти в народ и балагурить на потеху мещан.

Еще известный историк французской литературы Фердинанд Брюнетьер (1849–1906) сетовал на то, что «мы слишком плохо знаем эпоху Людовика XIV» — «Le Grand Siecle», «Великий век», как именуется она в школьных учебниках французской истории.

Подхватывая его сетования, заметим: мы ошибались, глядя на портреты тех же школьных классиков и думая, что они принадлежали к «священному мирку небожителей», были неколебимой «плеядой гениев», бесстрастно блиставшей на литературном небосводе Франции. Нет, тучами был омрачен и он.

«Король-солнце», Людовик XIV, царствовавший всю вторую половину XVII века, очень благосклонно относился к поэту Никола Буало, драматургу Жану Расину, баснописцу Жану де Лафонтену и даже комедиографу Мольеру. Однако у Корнеля отношения с властью были очень сложными. Он прославился еще при короле-отце Людовике XIII, написав трагедию «Сид» (1636). Публика восторженно встретила ее.

«Слава пьесы была необыкновенна. Францию облетело крылатое изречение: „Прекрасно, как Сид“. В кабинете Корнеля вскоре составилась целая библиотека из печатных экземпляров трагедии в переводах на немецкий, английский, итальянский и другие языки» (С. Д. Артамонов. «История зарубежной литературы XVII–XVIII вв.», 1978).

Вот только всесильного кардинала Ришелье, фактически правившего Францией при слабом короле, эта пьеса возмутила. С этого времени власть косо смотрела на Корнеля. Его не любили при дворе. Мало что изменилось и когда Францией стал править Людовик XIV. Ненависть королевской камарильи была все так же неугасима.

Все названные выше писатели были знаменитостями той эпохи. Однако по тогдашней традиции, господствовавшей в Европе, они издавали часть своих произведений анонимно или под псевдонимом. Так же анонимно был опубликован ряд пьес Пьера Корнеля.

Тем не менее Корнель, «отец французской трагедии», был уже знаменит, когда сын обойщика Жан-Батист Поклен (позднее он примет сценическое имя «Мольер») еще обучался в иезуитской школе в Париже.

Сегодня филологи ставят рядом имена Корнеля и Расина, двух великих трагических поэтов французской словесности. Но Пьер Корнель, считающийся «отцом французской трагедии», начинал свою литературную деятельность с сочинения стихотворных комедий (даже знаменитый «Сид» именовался трагикомедией). Всего им написано девять комедий: «Мелита» (1629), «Клитандр» (1631), «Вдова» (1632), «Галерея Дворца» (1633), «Королевская площадь» (1634), «Компаньонка» (1634), «Комическая иллюзия» (1636), «Лжец» (1644) и «Продолжение лжеца» (1645). В этих пьесах впервые на французской сцене зазвучал обыденный, народный язык.

Литературоведы считают, что новая эпоха в театральном искусстве началась не с появления комедии Мольера «Шалый, или Все невпопад», впервые поставленной в 1653 году, а девятью годами ранее, с комедии Корнеля «Лжец».

Однако после знакомства с молодым актером Жан-Батистом Покленом, блестящий комедиограф Пьер Корнель внезапно, без видимых причин, вовсе перестал писать комедии. Зато их, одну за другой, начал чеканить с невиданной легкостью тот самый актер Поклен, простите, теперь уже Мольер.

Корнель под маской Мольера

Знаменитый русский прозаик, написавший в 1930-е годы художественную биографию Мольера, сказал, что «рукописи не горят». Не пропали и рукописи Пьера Луи, хулителя Мольера.

Как выяснилось впоследствии, большая их часть угодила в руки Анри Пулайля (J.-P. Goujon, J.-J. Lefrere. «Ote-moi d’un doute… L’enigme Corneille — Moliere», 2004). Он и продолжил исследовательскую работу, начатую Луи.