Великие страхи прошлого

Если обратиться к письменным свидетельствам того времени, когда жил Ричард III, мы убедимся, что люди тогда совсем иначе относились к нему, чем мы, почитатели Шекспира и Томаса Мора.

Например, в хронике, которая велась в городе Йорке, в тот день, когда стало известно, что 22 августа 1485 года Ричард III погиб в битве при Босворте и его противник Генрих Тюдор завладел английской короной, появилась следующая запись: «… Король Ричард, прежде милостиво царствовавший над нами, был к огорчению всего нашего города самым прискорбным образом сражен и убит». Несомненно, для жителей Йорка, так сожалевших о смерти Ричарда, он был добрым королем — тем более что этот город считался «родовым гнездом» всех монархов Йоркской династии, ныне поверженной Тюдором.

Историки отмечают, что Ричард III проводил популистскую политику, но, применительно к монарху, это, пожалуй, похвала. Он был угоден и любезен народу, однако удача оказалась не на его стороне.

Немецкий историк Андреас Калькхоф в книге «Ричард III. Его жизнь и его время» пишет, что король Ричард был такой же трагической фигурой той переломной эпохи, как и правитель Бургундии Карл Смелый, павший в сражении незадолго до этого, в 1477 году (A. Kalckhoff. «Richard III. Sein Leben und seine Zeit», 1980).

Уходило время феодальной вольницы. Начиналось становление абсолютных монархий Нового времени.

Что ж, вместе с Ричардом III то памятное сражение при Босворте проиграла не только его армия, но и вся династия Плантагенетов. Англией с 1485 года стали править Тюдоры. Вся ненависть победителя, захватившего английский престол, обратилась теперь против поверженного монарха.

Как отмечал один из руководителей Немецкого шекспировского общества Тобиас Деринг, «Тюдоры поняли, что историография может быть очень идеологичной, а потому превратили ее в идеологический инструмент, коим охотно пользовались».

Современные историки очень критично относятся к описаниям Ричарда III, составленным в эпоху Тюдоров. По их мнению, он вряд ли совершил большинство из тех преступлений, в которых его обвиняли столетиями. Ричард III, как его описывает Калькхоф, был мудрым правителем, нисколько не похожим на коварного самодура и тирана.

Он, разумеется, не был рыцарем без страха и упрека. «Пожалуй, Ричард и впрямь отнял чужой трон», но продиктовано это было государственной необходимостью. Это был «простительный грех» (A. Kalckhoff. «Richard III…», 1980), таковы были тогда обстоятельства.

По своей натуре он был человеком скрытным и гордым, страдал вспышками гнева. Все это делало его непредсказуемым, он часто совершал неожиданные поступки. Быть может, если бы Шекспир хотел дать в своей пьесе подлинный портрет короля Ричарда III, ему следовало бы вложить в уста одного из ее персонажей фразу, которую впоследствии произнесет Гамлет: «Он человек был в полном смысле слова. Уж мне такого больше не видать!» (I, 2). Король Ричард был загадочным при жизни, по словам Калькхофа, и не случайно вокруг его имени стали складываться легенды.

Пришедшие к власти Тюдоры оклеветали его потому, что основатель их династии Генрих VII фактически узурпировал трон, свергнув короля. Оправдать его поступок можно было лишь одним: объявив Ричарда III исчадием ада. Правители новой династии были кровно заинтересованы в том, чтобы все их подданные считали злодеем человека, который пытался помешать самозванцу из рода Тюдоров захватить королевский престол. Генрих VII уничтожил это чудовище, и это оправдывало его. Если бы он сразил не злодея, а героя, он сам остался бы в памяти потомков злодеем. Искусно созданная легенда обелила его преступления: мятеж и расправу над законным монархом.

Так заработала, как пишут сегодня историки, «пропагандистская машина невероятной мощи». Ее обслуживали такие выдающиеся умы, как Томас Мор или Уильям Шекспир (кто бы ни скрывался под маской «Шекспира» — известный нам актер или автор, вынужденно принявший удел «великого анонима»). Прежде всего их стараниями Генрих Тюдор был объявлен «избранником небес», «спасителем Англии», «ангелом на троне», а свергнутый им Ричард III — «узурпатором», «величайшим злодеем», «дьяволом во плоти» и обвинен во всевозможных грехах. Он хотел подавить мятеж, поднятый против него? Будь же он проклят во веки веков!

Отныне, чем старательнее его очерняли придворные литераторы, тем блистательнее выглядел в глазах всего английского народа Генрих Тюдор. Он бросил вызов злодею, он поборол преступника, он восстановил божественную справедливость в Английском королевстве.

Так предательство Генриха превратилось в подвиг, достойный того, чтобы его воспел великий поэт. И такой нашелся сто лет спустя.