Великие тайны русского престола

Однако пока дела его шли успешно. Ратные люди изменяли Шуйскому и бежали с поля битвы. Новый самозванец, в начале июля 1608 года, заложил свой табор в Тушине, от чего и получил у противников своих название Тушинского вора, оставшееся за ним в истории. Города и земли русские одни за другими признавали его. Его войско росло не по дням, а по часам.

Переговоры Шуйского с Польшей должны были решить, чего нужно было Московскому государству ждать от польского правительства.

Переговоры шли до июля 1608 года и кончились тем, что обе стороны заключили перемирие на три года и одиннадцать месяцев, а в продолжение этого времени Польша обязалась не помогать никаким самозванцам и запретить всем полякам поддерживать Тушинского вора.

Со своей стороны, царь Василий отпускал всех задержанных поляков, с условием, чтобы они не сносились с теми из своих соотечественников, которые находились в тушинском таборе; Марина не именовала бы себя царицей, а Мнишек не называл бы своим зятем Тушинского вора.

25 июля Василий Шуйский заключил договор с послами короля Сигизмунда III, по которому Польша должна была отозвать всех поддерживающих самозванца поляков, а Марину Мнишек обязать не признавать нового самозванца своим мужем, а себя не именовать российской государыней.

Однако Рожинский и другие отказались оставить начатое ими дело, более того, войско Лжедмитрия продолжало пополняться поляками, а осенью к нему пришёл со своими людьми Ян Сапега.

Узнав, что Мнишеки во исполнение договора отпущены из Ярославля в Польшу, Лжедмитрий решил отбить их у сопровождающего царского войска.

Это было сделано, однако Марина долго не хотела вступать в стан Лжедмитрия, оставаясь у Сапеги, а Юрий Мнишек согласился признать его своим зятем, только получив запись, что Лжедмитрий, получив власть, даст Юрию 30 тыс. руб. и Северское княжество с 14 городами.

Мнишеки признали Лжедмитрия, и в сентябре 1608 года началась осада Троице-Сергиева монастыря. Москва не сдавалась, и в Тушино пришлось выстроить целый город с «царским» теремом.

В то же время самозванец уже начинал терять реальную власть, и в декабре 1608 года во главе лагеря встали 10 выборных от польских наёмников.

Тем не менее, к тому времени Лжедмитрия признали Великие Луки, Псков, Суздаль, Угнлич, Ростов, Ярославль, Владимир и многие другие города. В Ростове он зазхватил митрополита Филарета (Романова) и сделал его патриархом.

Марина всенародно признала вора своим мужем, большая часть русских городов и земель опять отпала от Шуйского и провозгласила Димитрия.

В таких печальных обстоятельствах Шуйский обратился за помощью к шведам. Положение царя Василия в Москве было самое жалкое. Никто не уважал его. Им играли, как ребенком, по выражению современников.

Шуйский то обращался к церкви и к молитвам, то призывал волшебниц и гадальщиц, то казнил изменников, но только незнатных, то объявлял москвичам: «Кто мне хочет служить, пусть служит, а кто не хочет служить — пусть идет: я никого не насилую!»

Москвичи уверяли своего царя в верности, а затем бежали в Тушино, побывавши в Тушине, возвращались в Москву, потом нсова беждали в Тушино.

Беглец, явившийся в Тушино, целовал крест Димитрию и получал от него жалованье, а вернувшись в Москву, целовал крест Василию и от него получал также жалованье.

Стремясь отрезать народ от вора, Шуйский дал свободу тем холопам, которые уйдут из Тушина.

Московские торговцы без зазрения совести возили в Тушино всякие товары, на глазах богатели, но не пускали свои деньги в оборот. По этой причине в Москве стало не хватать продовлльствия, и особенно это стало чувствоваться зимой, когда тушинцы отрезали путь из Рязани в Москву.

Терпение народа и бояр кончилось, и 17 февраля 1609 года толпа под начальством князя Романа Гагарина и Григория Сумбулова ворвалась в Кремль с криками:

— Надобно переменить царя! Василий сел самовольством, не всей землей выбран!

Некоторые высшие бояре были не поддерживали Шуйского. Среди них особенно выделялись Голицыны, так как князь Василий Васильевич Голицын сам помышлял о престоле.

Но они не решились стать заодно с мятежниками, потому что за Шуйского вступился патриарх Гермоген. Интересно то, что и патриарх сам никогда не ладил с царем, но из чувства законности встал за него, как за существующую верховную власть.

Толпа мятежников вышла из Кремля на Красную площадь. Ударили в набат. Явился патриарх.

— Князь Василий Шуйский не люб нам на царстве! — кричала толпа. — Он тайно убивает нашу братию!

— Кого казнил Шуйский? — спросил патриарх.

Мятежники не назвали ни одного имени, но продолжали кричать:

— Из-за Василия кровь льется, и земля не умирится, пока он будет на царстве. Его одна Москва выбрала, а мы хотим избрать иного царя!

— До сих пор, — ответил патриарх, — Москва всем городам указывала, а кровь льется по воле Божьей, а не по хотению вашего царя!

На этот раз убеждения патриарха спасли Василия. Однако цены продолжали расти, напряжение нарастало, и в апреле боярин Крюк-Колычев составил заговор против Василия, которого собирались убить.