Великие тайны русского престола

Еще до начала войны со Швецией она вела переговоры со шведским посланником Нольккеном. Тот прямо предлагал ей деньги и помощь в перевороте в обмен на письменные обещания возвратить Швеции захваченные при Петре земли.

Елизавета тогда благоразумно отказалась подписывать какие-либо бумаги, но Лесток был в курсе всех ее дел. Было очень сомнительно, что, попав в Тайную канцелярию, он не расскажет обо всем. Таким образом, царевна впервые почувствовала серьезную угрозу.

Но в гораздо большей степени почувствовал ее Лесток. Утром 24 ноября он явился к Елизавете и застал ее за туалетом. Доктор завел разговор о перевороте. Елизавета продолжала колебаться.

Тогда Лесток показал ей две картинки, наскоро нарисованные на игральных картах; на одной была представлена Елизавета в монастыре, где ей обрезывают волосы, на другой — вступающая на престол при восторгах народа.

— Тре5тьего, — сказал Лесток, — не дано, и вам предстоит выбрать либо то, либо другое…

Елизавета выбрала последнее.

В тот же день в час пополудни правительство отдало приказ по всем гвардейским полкам готовиться к выступлению в Финляндию против шведов, поскольку Левенгаупт шел со своими войсками на Выборг.

Герцог Брауншвейгский, знавший о настроениях, которые царили в гвардии, предлагал жене расставить во дворце и около дворца усиленные наряды, по городу разослать патрули на случай осуществления опасных замыслов Елизаветы.

— Опасности нет, — беспечно отвечала Анна Леопольдовна. — Елизавета ни в чем невинна, на нее напрасно наговаривают, лишь бы со мной поссорить. Я вчера с ней говорила, и она поклялась мне, что ничего не замышляет, и когда уверяла меня в этом, то даже плакала. Я вижу ясно, что она невиновна против нас ни в чем.

В это время к Елизавете явилось несколько гвардейских солдат, которые объявили, что должны выступить в поход не могут ей более служить.

— Если вы не желаете окзаться в руках своих неприятелей, — сказал руководивший солдатами еврей Грюнштейн, — нельзя больше терять ни минуты!

Только тогда Елизавета решщилась. Они договорились, что вечером участники заговора обойдут казармы и, если настроение окажется благоприятным, приступят к действиям.

Грюнштейн считал необходимым раздать солдатам деньги. Елизавета порылась в шкатулках, но у нее нашлось всего триста рублей.

Лесток поскакал к Шетарди, у того денег тоже не оказалось, и он обещал достать 1000 рублей. Время поджимало, и на другой день Елизавете пришлось заложить свои драгоценности.

Около полуночи Грюнштейн и его товарищи вновь появились у Елизаветы с весьма благоприятной вестью: не желавшие воевать зимой гвардейцы согласны на переворот.

Тем временем Лесток разослал своих людей к дому Остермана и Миниха, а сам съездил к Зимнему дворцу. Окна были темными. Лесток вернулся и объявил, что все спокойно.

Наступил решительный час. Елизавета велела всем выйти из комнаты и стала молиться перед образом Спасителя. Именно тогда она и дала сама себе обещание не подписывать никому смертных приговоров.

Помолившись, она взяла крест, вышла к гренадерам и привела их к присяге.

— Когда Бог явит милость свою нам и всей России, — торжественно произнесла она, — то не забуду верности вашей, а теперь ступайте, соберите роту во всей готовности и тихости, а я сама тотчас за вами приеду!

В час ночи 25 ноября Елизавета надела кирасу, села в сани вместе с Лестоком. Воронцов и Шуваловы стаяли на запятки. Они направились к казармам преображенцев. Алексей Разумовский и Салтыков следовали за ней в других санях.

Сани остановились перед съезжей избой полка. Караульный забил тревогу, и Лесток кинжалом прорезал его барабан. Гренадеры, знавшие о заговоре, разбежались по казармам, чтобы предупредить своих товарищей.

Здесь были одни солдаты. Офицеры жили в городе, и лишь один из них дежурил по очереди в казармах. В несколько минут сбежалось более 300 человек.

Большинство из них не знало еще, в чем дело. Елизавета вышла из саней и спросила:

— Узнаете вы меня? Знаете ли вы, чья я дочь? Меня хотят заточить в монастырь. Готовы ли вы меня защитить?

— Готовы, матушка, — закричали гвардейцы, — всех их перебьем!

Но Елизавета не хотела кровопролития.

— Не говорите про убийства, — возразила она, — а то я уйду!

Затем она подняла крест и сказала:

— Клянусь в том, что умру за вас! Целуйте и мне крест на этом, но не проливайте напрасно крови!

Солдаты бросились прикладываться к кресту. После присяги Елизавета села в сани, солдаты двинулись за ней.

Лесток приказал арестовать Миниха, Головкина, Менгдена, Левенвольде и Остермана. В конце Невского проспекта неподалеку от Зимнего дворца гренадеры посоветовали Елизавете во избежание шума выйти из саней и идти пешком.

Во дворце Елизавета пошла в караульню, где полусонные солдаты поначалу не могли понять, что происходит.

— Не бойтесь, друзья мои! — сказала им царевна. — Хотите служить мне, как отцу моему и вашему служили? Вы знаете, сколько страданий я и наш народ претерпела от немцев. Освободимся от наших мучителей!

— Матушка, — отвечали солдаты, — давно мы этого дожидались, и что велишь, все сделаем!