Великие женщины Киевской Руси. Книги 1-5

На сей раз послы оказались дотошными, особенно вездесущий воевода Посвист. Скорый на ногу, он увлекал сотоварищей в самые удаленные уголки Царьграда, дабы узреть не пышные храмы и соборы, стоявшие близ императорского дворца, а те церкви, где шла служба для простых христиан. И дивились русские послы тому, что всюду видели богато убранные храмы, что служба в них велась достойно и душевно. Но больше других удивлялся боярин Ивар. Он замечал убожество многих католических храмов Германской империи, немало насмотрелся на них, пока шел к Риму, и теперь осуждал себя за поспешность, когда советовал Владимиру принять католическую веру. К тому же Ивар видел, что суть не столько в различии убранства, сколько в нравах самих вер. Католическая церковь показалась ему суровой, стремящейся угнетать дух человека, но не возносить его, как понимал боярин Ивар.

Настал день, когда митрополит Михаил повел послов на богослужение в главный собор Царьграда - Святую Софию. В этот день в нем совершалась Божественная литургия в честь святого Иоанна Златоуста. Послы осматривали храм как завороженные, потерявшие дар речи. Иконы, скульптуры, свечи в золотых шандалах, сверкающий золотом огромный иконостас, росписи в куполах - всё удивляло, всё приводило россиян в детский восторг, вносило в души священный трепет.

Началось богослужение, священники по строгому чину приступили к Божественной литургии, и послы словно пробудились от одного волшебного сна, чтобы окунуться в другой, ещё более радужный и волшебный. Торжественность обряда, его непредсказуемое течение, пение священных канонов наполнили послов жаждой пребывать в этом волшебном сне вечно. Ничто в храме не угнетало их, будто в родимом доме.

Ивар и его сотоварищи провели в соборе Святой Софии полный день. Когда литургия завершилась, они расспросили ученых мужей, которые не покидали их, что знаменуют собой большой и малый выходы в алтарь, для чего диаконы выходят из алтаря «со свещами и рапидами», а священники и епископы, да и сам патриарх - с божественными святыми тайнами. Послам важно было знать, почему прихожане, падая ниц, взывают: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» И хотя послам-язычникам всё было внове в христианских обрядах, они принимали церковное богослужение с детской прямотой и искренностью. Было ясно, что Милосердный Бог, открывший им врата храма, отверз им очи, чтобы они вольно созерцали чудо, какое творит с человеком Христова вера, чтобы познали истинную силу предания, живущего в древнем греческом народе.

Испытав неведомое ранее наслаждение от соприкосновения с Божественной литургией, послы взяли за руки своих вожатых, и боярин Ивар сказал:

- Было здесь всё величественно и превосходит естество человеческое, да вот сомнение осталось: какие силы подняли отроков и дев в воздушных одеждах под купол собора?

- Свят, свят, свят! - воскликнул митрополит Михаил. - Не ведая всех таинств православного христианства, вам не дано знать, что сами ангелы нисходят с неба и вместе с нашими священниками творят Божественную службу.

Боярин Ивар ответил митрополиту и богословам:

- Если ваши слова искренни, других свидетельств не надо, ибо мы всё видели своими глазами. Отпустите ноне же нас в отечество. Мы поведаем князю нашему Владимиру о том, что видели. А ещё скажу ему, что царевна Анна пребывает в девичестве. Посему ждите от нас сватов, как примем вашу веру.

- Ты тороплив, сын мой, - заметил Ивару митрополит. - Так скоро вам не уехать от нас. Говорить с вами будет сам божественный император.

Василий Второй и впрямь не мог отпустить сразу русских послов. Он позвал к себе боярина Ивара и воеводу Посвиста, долго беседовал с ними, спрашивал, почему Русь вот уже какой год живет мирным трудом, не воюет с соседями, да есть ли у великого князя под рукой большое войско. Ивар и Посвист не ведали тайных мыслей императора и отвечали сдержанно:

- Не воюем потому, что по духу не любим войны, а коль придет кто в пределы Руси, узнает силу россиян. Войско же всегда у великого князя под рукой, и немалое.

Так говорил бывалый Ивар, которому приходилось беседовать и с таким тонким дипломатом, как папа римский Иоанн XV.

А Василий думал в эти минуты о том, как заполучить помощь могущественного соседа в борьбе против Варды Фоки, восставшего против законного императора. Василий помнил, что в 971 году Византия заключила с великим князем Святославом мирный договор, и князь давал в этом договоре слово: «Когда же иные враги помыслят на Грецию, да буду их врагом и борюся с ним». Казалось, можно было просить Русь о помощи, но Василий знал, что князь Святослав был убит печенегами по подстрекательству императора Иоанна Цимисхия, и, конечно, сын Святослава ведал об этом. Всё-таки император Василий тешил себя надеждами на то, что добьется расположения русов, и потому решил вместе с их послами направить своих послов, чтобы они убедили великого князя Владимира объединиться в христианской вере. Ещё он наказал главе посольства Аспарду напомнить великому князю о давнем сговоре императора Цимисхия и великого князя Святослава породниться домами.