Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси

Сколько любопытных подробностей! Значит, Доминико Трезини действительно проживал на 2-й линии. А после его смерти дом числился за вдовой. Осип Трезини с женой Марией, скорее всего, поселился у тестя сразу же по приезде в Петербург. Видимо, к 1738 году, к моменту составления подробного плана города, он был единственным работающим мужчиной в семье. Потому и усадьбу записали на его имя.

Дом на 5-й линии, построенный по указу царя, тоже числился за Доминико. Но, видимо, он там никогда не жил. Тому есть доказательства. Все свои архитекторские работы — подготовку чертежей, моделей, занятия с учениками — Доминико проводил в двух специально поставленных во дворе покоях. Эти «каморы» с 1724 года так и стояли на 2-й линии, и никто их на берег Большой Невы во двор дома № 38 не перевозил.

Второй документ не менее интересен:

«В прошлом 1750 году в Январе месяце по прибытии моем, в силу Высочайшего Ея Императорского Величества… указа, ко присутствию в Святейшем Правительствующем Синоде из Москвы в Санктпетербург, для способнейшего моего с… находящимися при мне священнодуховными лицами и светскими служителями жительства, куплено мною… двор бывшего архитектора Трезини на Васильевском острову во второй линии с довольно пространным каменным и деревянным зданием…

июля 31 дня Платон,

Архиепископ Московский»

Видимо, к этому времени вдова Доминико Трезини умерла, а Осип решил продать участок тестя и переехать в дом поменьше, подешевле — не так уж много он зарабатывал.

Теперь мы знаем, что первый строитель Петербурга не захотел жить за Мойкой. Не стал дожидаться, когда Невская прешпектива станет местом для знатных людей. Не случайно там начали строить свои дома и Леблон, и первый русский живописец Иван Никитин. А позже на прешпективе поселились Михаил Земцов и Франческо Бартоломео Растрелли. Доминико Трезини избрал Васильевский остров.

В. О. Михневич, автор старинного путеводителя по Петербургу, сообщает, что первые линии Васильевского острова заселялись иностранцами и поэтому назывались Французской слободой. Как свидетельствуют документы, служивший в слободе пастор Бонавентура жил «в доме французского мастера Пино, да городового мастера Трезина для учения детей». Так мы узнаем еще одного соседа архитектора, с которым он поддерживал добрые отношения. Родители, чьи дети занимаются у одного наставника, как правило, меж собой дружат. Правда, в 1726 году, после смерти царя Петра, талантливый декоратор Никола Пино покинул Россию. Он вернулся в Париж, где прославился как один из создателей грациозного, прихотливого рокайльного орнамента.

Примечательно, что, хорошо зная русский язык и прожив в Петербурге многие годы, Трезини все же предпочел поселиться среди выходцев из Европы. Рядом с близкими ему по духу резчиками по дереву, декораторами, живописцами, строителями, основавшими Французскую слободу.

III

Новоиспеченные Петром князья и графы из российского дворянства не очень рвались к власти. Устав от бешеного темпа, заданного царем-реформатором, они наконец-то получили возможность в тишине и покое насладиться всеми благами обретенного богатства и положения. И охотно уступили деловые хлопоты и ежедневные монотонные служебные заботы иностранцам.

Кормило государственной власти исподволь забрал в свои руки сын пастора из Вестфалии Андрей Иванович (Генрих Иоганн Фридрих) Остерман. Посол Испании при петербургском дворе дюк Лирийский и Бервикский дал ему такую характеристику: «Он имел все нужные способности, чтобы быть хорошим министром… но был коварен в высочайшей степени, и религии в нем было мало, или, лучше, никакой; он был скуп, но не любил взяток. В величайшей степени обладал искусством притворяться…»

Генерал-губернатором Петербурга и всей Ингерманландии, главным директором всех российских крепостей, а затем и президентом Военной коллегии (должности, которые недавно занимал Меншиков) стал сын военного инженера из Ольденбурга Христофор Антонович (Бурхард Кристоф) Миних. После службы во Франции и при мелких немецких князьках он в 1721 году приехал в Россию и сразу же получил должность генерал-инженера. Тот же испанский посол сообщает о нем: «…самолюбив до чрезвычайности, весьма тщеславен, а честолюбие его выходило из пределов. Он был лжив, двоедушен, казался каждому другом, а на самом деле не был ничьим… Несносен в обращении со своими подчиненными».

Однако в уме и знании инженерного дела отказать ему нельзя. Немало сделал Миних для строения Ладожского канала и шлюза по реке Тосна. А в 1727 году предложил интересный план защиты Петербурга от наводнений. Планом почему-то не воспользовались. Но на чертеже, уцелевшем до наших дней, хорошо видна трехлучевая система центра города. Прием, и сегодня рождающий восхищение: от здания Адмиралтейства, от горящей на солнце иглы разлетаются три проспекта — уже существовавший Невский, будущая Гороховая улица и Вознесенский проспект.

К этому человеку попадает в частичное подчинение Доминико Трезини.