Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси

Хотя большинство современников и понимало всю многотрудность дел Трезини, тем не менее у государственных чиновников он был на подозрении. У приказных, даже высокопоставленных, особая психология. Они твердо убеждены, что все вокруг обязаны думать, как они, а в поступках своих следовать их примеру. Обыватель, не соблюдающий этих условий, вызывает подозрение и может даже быть зачисленным во враги государства. Архитектор, к примеру, был близок к Меншикову, а в тайных сговорах никакого участия не принимал. Находился в добрых отношениях с кабинет-секретарем Макаровым, но прибыли для себя не извлекал. Не наушничал, порочащих писем ни на кого не писал. Значит, должен заниматься хищениями или брать взятки. Вот почему Верховный тайный совет тщательно сличает поданную Земцовым и Мордвиновым ведомость с расходными книгами зодчего. Ищет доказательств нечестности Трезини. Однако пока идет расследование, архитектор обязан продолжать работу. Наиважнейшее строение — дворец императора Петра II на Преображенском острове.

Место для него выбрал еще сам Александр Данилович Меншиков, когда прожектировал обручить двенадцатилетнего императора со своей шестнадцатилетней дочерью Марией. Царскому дому надлежало подняться на земле светлейшего между его дворцом и палатами Федора Соловьева — дворецкого князя. Причем соловьевские палаты — будущее крыло нового Зимнего дворца.

Получив задание, Трезини вместе со своими подручными принимается за дело. Помощников достаточное число, и работа спорится. По сведениям Гофинтендантской конторы, в это время при зодчем жили и трудились два помощника архитектора — Василий Зайцев и Григорий Несмеянов с жалованьем по 250 рублей в год, ученики — Иван Людоговский с окладом 36 рублей, Осип Чепкирин и Петр Кормалин, получавшие по 12 рублей годовых. А кроме того, писарь Илья Гаврилов с жалованьем 48 рублей в год и три кондуктора — Иван Маурин, Никита Назимов, Тимофей Култашев — с окладом «почем дается в инженерном корпусе».

Обретались еще в архитекторском доме для посылок и разных поручений шесть денщиков из солдат, на которых Канцелярия от строений отпускала 25 рублей 721/2 копейки.

В конце декабря 1728 года Трезини уже доносит: «…на Преображенском острову дом Его Императорского Величества каменным строением которого сделано до первого апартамента вышиною девяти фут с половиною… да позади тех палат каменные конюшни и сараи и жилые покои, на которых стропила поставлены и зачаты крыть гонтом, а всего недокрыто и внутри не отделано…»

К 1 марта 1729 года во дворце «сделаны перегородки, стены обиты прутьями и помазаны серой известью и побелены».

Закончить сооружение Зимнего дома для Петра II архитектор не успел. Пока юный государь находился в Москве, генерал-губернатор Петербурга, видимо, не очень торопил зодчего. А когда 19 января 1730 года Петр II скончался, то и строительство прекратили. Неизвестно было, кто станет новым правителем России и чего изволит пожелать. О затраченных силах и средствах горевать не полагалось. Лишь в середине столетия, при Елизавете Петровне, дворец достроили, переделав внутри для новых нужд — для Кадетского корпуса, школы будущих российских офицеров.

Сегодня дворец — учебный корпус Санкт-Петербургского университета (Университетская набережная, дом 7/9). Фасадом здание смотрит на Неву. И с Адмиралтейской набережной на него открывается великолепный вид. Протяженное, двухэтажное, с мощной центральной частью, чуть выступающей вперед, оно выделяется солидностью и значимостью. По своим размерам дворец внука почти в полтора раза превосходит Зимний дом деда. Если первый растянулся в длину на 37 окон по фасаду, то второй — только на 25. Архитектор выделил и там и здесь центр здания. В доме Петра I он небольшой, всего в три окна, и украшен колоннами, аттиком. Во дворце внука центр огромный: в 13 окон по фасаду. И выделен он надстройкой третьего, невысокого этажа. (Правда, мы, наверное, никогда не узнаем, какой окончательный вид хотел придать Трезини этому дому, и судим только по тому, что дожило до наших дней.) У здания на Васильевском острове нет боковых ризалитов, но привычные для Трезини пилястры скрадывают однообразие фасада. С Невы не видно служебных корпусов позади дворца. Три одноэтажных флигеля, расположенные покоем, ограничивают поместительный внутренний двор. Восточный корпус, который вытянулся параллельно зданиям Коллегий, предназначался для конюшен, каретных сараев и жилья прислуги. Его длина 74 сажени (158 метров) и ширина 5 сажен (10,6 метра). В северном флигеле собирались разместить ледники, амбары, кладовые и помещения для слуг. Все тот же усадебный помещичий порядок застройки, освободиться от которого еще не приспело время.