Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси

Может, в будущем найдутся новые документы о других постройках зодчего в Белокаменной? Однако не исключено, что каменный флигель дворца Марии Кантемир стал последним цивильным зданием, возведенным стареющим архитектором.

Вряд ли Трезини мог глубоко осознать произошедшие в России перемены. Но наверняка почувствовал и понял, что его время подошло к концу. Другие нравы и другие требования пришли на смену.

IV

Теперь не надо вставать в пять утра. После смерти Петра Алексеевича государственные служащие так рано не начинают работу. А Трезини все равно просыпался. Или по привычке, или старческая бессонница замучила. А может, от тяжких дум и забот.

В молодые годы людям недосуг обращать внимание на житейские трудности. Они убеждены: вся жизнь впереди, еще будет время все наладить, изменить, поправить. Но вот наступает невидимый глазу рубеж и все труднее мириться со всякими, вчера еще казалось, мелкими неустройствами. Особенно мрачные раздумья овладевают человеком на рассвете, когда все воспринимаешь обостренней, потому что ясный день еще не разогнал тьму.

Все чаще и чаще Трезини задумывается, как жить дальше. Есть любимая работа, но уже не хватает сил. Нет денег и есть долги. В Петербурге на Васильевском стоит собственный поместительный дом, но разрослась семья — по-настоящему, стало уже три семьи.

Первая и самая большая — своя. Жена, малые дети. Вторая — дочь Мария с мужем. Правда, Джузеппе устроен, сам себя кормит, но все же чем-то иногда помочь приходится. И третья — старший сын Петр, крестник царя Петра Алексеевича. Незадолго до смерти государь посоветовал отправить мальчика за границу, учиться строительному делу и архитектуре. Чтобы стал в будущем полезным России человеком. Пообещал даже давать каждый год на учение 200 рублей. Обнадежил, а подписать указ позабыл. И никто о том посуле знать не хочет. И денег тех он, Трезини, ни разу не получал. Даже когда в июле 1725 года отправлял сына в Италию, пришлось выпрашивать, чтобы хоть жалованье своевременно выдали. А то и его в срок не всегда дадут. Вот и получается: сыну послать надо, в свой дом принести следует. А вдруг что случится, ведь годы немалые, с чем вдова и сироты останутся?

Приходится архитектору на склоне лет обивать пороги сильных мира сего, упрашивать, умаливать о покровительстве и помощи. Не остался глух к жалобам старого друга Ульян Синявин. Возможно, решил помочь вошедший в силу князь Алексей Черкасский. Скорее всего, не без их совета и помощи решился Трезини подать челобитную Анне Иоанновне. Передал прошение накануне начала строения главных врат Донского монастыря — 21 июля 1730 года.

«Всепресветлейшая Державнейшая

Великая Государыня Императрица Анна Иоанновна

Самодержица Всероссийская

С прошлого 1703 года зачал я служить блаженные и вечно достойные памяти Его Императорского Величества Петру Великому, дяде Вашего Императорского Величества, и с того время, и по се число обретаюсь в Российской империи… со всяким моим прилежанием и тщанием беспорочно… отправлял… архитектурные и инженерные строения фортификации, домы, церкви и протчие государственные работы… И в бытность свою при означенных строениях, несколько данных мне российской нации учеников архитектурии цивилии и милитарии обучил, которые при строениях Вашего Императорского Величества действительно поступают гезелями, иныя архитектами, а от фортификации кондукторами и обер-офицерами. А которые после меня выехали архитекты Леблон, Микетти, и те получали через несколько лет жалованья по пяти тысяч на год, а строения никакого ими почти не построено, кроме стрельнинских палат, и некоторые чертежи.

А ныне, я нижайший: нахожусь при старости и имею попечение дабы по толикой моей долговременной Вашему Императорскому Величеству и верной службе жена моя и дети, которых имею у себя сынов и дочерей девять персон, не остались по мне в крайнем сиротстве и бедности…

Всемилостивейшая Государыня Императрица прошу… да повелит Державство Ваше… меня нижайшего раба за ту мою долговременную и верную службу и прилежные труды, всемилостивейше пожаловать в Ингерманландии, в Копорском уезде мызою Зарецкою с принадлежащими к ней деревнями с людьми и со крестьяне, с пашней и с сенным покосом и со всеми к тому угодьи — в вечное потомственное владение.

Вашего Императорского Величества нижайший раб, полковник от фортификации и архитект Андрей Трезин».