Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси

В начале сентября 1727 года из Смоленска в Коллегию поступило донесение, что «августа 30 дня в Дорогобужском уезде близ реки Днепра пойман человек… а на каком языке говорит в Смоленску знать невозможно…».

Ответ из Петербурга последовал незамедлительно: «Вам бы оного… из Смоленска до Санкт Петербурха везти под караулом со всякой осторожностью… О деле этом, которое тайности подлежит… в писмах вам ни к кому не писать».

Таинственного неизвестного — то ли хитрого соглядатая, то ли заблудившегося путешественника — срочно доставили с берегов Днепра на берега Невы. Здесь собрали секретную комиссию. Через несколько дней она донесла на самый верх: «В Коллегии иностранных дел присланный из Смоленска… иноземец через секретаря экспедиции и через протчих переводчиков знающих итальянского языка спрашиван… и переводчики сказали, что оной иноземец говорит языком, которого языка они выразуметь и растолковать не могут и притом в уме весьма помешателен и говорит по вопросам их в ответ все другое…»

Решение начальствующих совершенно неожиданно. Таинственного человека не велят казнить, не прячут в тюрьму, не отсылают на каторгу, а отдают под наблюдение… Джузеппе Трезини:

«1727 года сентября в 25 день, по рассуждении Коллегии иностранных дел, отдан на расписку присланной из Смоленска пойманный в Дорогобужском уезде иноземец архитектору Трезини, а ежели он приищет какую оказию отпустить его из России, тогда отпустить его, объявив в Коллегии иностранных дел, а не объявя об отпуске его в Коллегии, из России никуда его не отпускать и иметь ему у себя для домовой работы, а когда оной иноземец в Коллегию иностранных дел потребуется, и тогда ему оного поставить без всякой оговорки». И внизу роспись в получении: Саr1о Giuzeppe Trezzinij.

Доверие, конечно, приятно. Но почему именно ему достались все эти хлопоты и ответственность? Разве мало при Коллегии чиновников?

Кто был сей несчастный иноземец и какова его дальнейшая судьба, остается неизвестным. Пылкие романисты вправе домысливать всё, что им заблагорассудится.

Не сложилась у Джузеппе и личная жизнь. Он очень любил детей. А Мария Томазина иметь их не могла. Пока еще жив был тесть, в семье соблюдали приличие. Ведь Джузеппе зависел от Доминико Трезини.

Но как только старик умер, начались нелады. Ссоры и размолвки привели к тому, что в 1744 году Мария Томазина покинула Россию. Сама решила уехать на родину или ее заставил Джузеппе — мы этого никогда не узнаем.

Шесть лет прожил он соломенным вдовцом. А потом разразился скандал. Августа 22 дня 1750 года соседская девка Анна показала, что на Васильевском острове в доме архитектора Осипа Трезина для «непотребства блудного» живет иноземка Шарлотта Гарп с младшей сестрой.

Таких невенчанных жен в Петербурге достаточно. Но то, что прощали другим, не простили Трезини. Возможно, свою роль сыграла нелюбовь к архитектору Петра Ивановича Шувалова, брата любимого фаворита Елизаветы Петровны. Как свидетельствует Якоб Штелин, камергер Шувалов высказался однажды о Джузеппе за обедом: «…постыдным остатком прежнего русского варварства было присвоение этому полному невежде звания сенатского архитектора». Короче говоря, императрица, сама не отличавшаяся строгостью нравов, повелела девицу Шарлотту Гарп арестовать и отправить в «Калинкин дом» — специальную тюрьму, созданную Елизаветой Петровной для гулящих женщин. Исполнить приказ выпало на долю лейб-гвардии Семеновского полка сержанта Плещеева.

Джузеппе со шпагой в руках решил защитить любимую женщину и свою дочь Марию, родившуюся в январе. Тогда для усмирения архитектора и ареста девицы направили капитана Полонского. Тот сумел арестовать и Джузеппе, и Шарлотту. Правда, Трезини очень скоро отпустили, а девица уже 27 августа дала показания.

Ей двадцать девять лет. Лютеранка. Приехала в Петербург десять лет назад. Отец ее служил поручиком российского морского флота. В Петербурге у нее тетка, жена дворцового седельника.

Суд постановил: девицу Шарлотту Гарп с незаконно прижитой дочерью Марией отправить в Нарву, где при первой возможности посадить на корабль и выслать за границу. Для платы капитану суд выделил 35 рублей. Шарлотту с ребенком и младшей сестрой отослали под конвоем в Нарву. Можно представить, какие мытарства и унижения пережили несчастные, пробыв в Нарве до октября 1752 года. В тот месяц, как сообщил комендант, нашелся капитан небольшого суденышка, согласный отвезти девиц в Любек. Но едва выйдя в море, кораблик, как поспешил донести тот же комендант, погиб вместе с командой и пассажирами. А может, не было корабля и сердобольного капитана? Может, просто замученные девушки покончили с жизнью сами, а кто-то положил 35 рублей себе в карман…