Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси

Самое удивительное в этой истории — решение Полицмейстерской канцелярии: 35 рублей, отпущенные на высылку Шарлотты Гарп «с дитем и младшей сестрой», взыскать с архитектора Осипа Трезини. Можно представить себе ярость тессинца, от которого требуют деньги за погубленную любимую женщину и единственного ребенка. С детских лет привыкший к другим нравам и порядкам, он никак не мог понять этого полицейского требования.

Тем не менее, когда летом 1754 года его назначили членом Комиссии для осмотрения Петропавловской фортеции, Карло Джузеппе дал согласие не раздумывая. Забыл все обиды и оскорбления. Надо было работать, иметь жалованье.

Комиссию создал арап Петра Великого, прадед Пушкина, генерал-майор от фортификации Абрам Петрович Ганнибал. Помимо Трезини, в комиссию вошли архитекторы С. Чевакинский, М. Башмаков и А. Вист. Генерал предложил одеть кирпичные стены крепости каменной плитой. От беспрерывной влажности кирпич теряет свою прочность, а «плита несравненно с кирпичом, но весьма долговременно стоять может». После нескольких месяцев работы Комиссия постановила: «оное должно учинить». Однако не учинили. Только заменили обветшавшие места и подняли (неизвестно для какой надобности) фланки.

Строение Доминико Трезини «одели гранитным камнем» лишь в 1779 году. Предание рассказывает, что Екатерина II, подойдя однажды к окну, взглянула через Неву на кирпичные стены крепости-тюрьмы и возмутилась их простецким видом. Незамедлительно принялись готовить гранит для облицовки. Потом наняли 100 каменотесов с жалованьем по 8 рублей в месяц каждому, 100 чернорабочих, получавших по 6 рублей в месяц, и 7 кузнецов, которым платили по 12 рублей. «Одевание» крепости началось.

Справедливость этого рассказа подтверждает сам внешний облик крепости. Она укрыта гранитом только с южной стороны, обращенной ко дворцу. А все, что не видно из окон Зимнего, так и осталось красно-малиновым, кирпичным.

Но все это случилось, когда никто уже не вспоминал ни о Доминико, ни о Карло Джузеппе Трезини.

О дальнейшей жизни Джузеппе ничего не известно. Случайно уцелевшие документы гласят, что умер он в Петербурге 20 мая 1768 года. Наследницей его осталась купеческая дочь Елена Санна, служившая у него «домостроительницей». Были у нее дети — сын Петр и дочери Мария и Екатерина, прижитые от архитектора. Завещанное наследство помогло «домостроительнице» выйти потом замуж за поручика Ивана Феера.

Третьего Трезини, приехавшего в Россию, звали Пьетро Антонио. Имя его породило легенду, очень удобную для некоторых историков. Старшего сына Доминико Трезини, крестника царя Петра Алексеевича, тоже звали Петр. Поэтому прямо-таки напрашивалось — объявить приехавшего Пьетро Антонио Трезини сыном Доминико, способным продолжателем дела отца. Ведь модно восхвалять семейные традиции.

Так и бытовала эта ошибка многие десятилетия, вплоть до середины 60-х годов XX столетия. Именно тогда историк Герольд Вздорнов обнаружил в архиве прелюбопытнейший документ: Пьетро Трезини доносил Сенату, что архитектуре обучался в Италии «в городе Медиолане (Милане. — Ю. О.) при отце своем» и приехал в Россию в 1726 году. Мы хорошо помним, что сын Доминико родился в 1710 году, а в Италию отправлен в 1725 году. Не мог пятнадцатилетний мальчик овладеть за год сложной архитектурной наукой. Да и сам Доминико не выезжал из России в Милан даже на самый короткий период. Значит, Пьетро Антонио Трезини — третий тессинец, приехавший в Петербург, — всего-навсего однофамилец первого.

Пьетро Трезини оказался способным и очень работящим. Перечень его работ довольно значителен. С 1726 по 1732 год он строит по частным заказам петербургских вельмож. С кем общается? С кем дружит? Трудно ответить. Молчат архивные документы. Возможно, как приватный архитектор, подобно работавшему в Петербурге 20-х годов XVIII столетия итальянцу Киавери, он вне круга служилых мастеров. Не исключено, что мешает ему мелочный, необщительный характер. Эти черты отчетливо проявятся чуть позже.

В 1732 году он строит Монетный дом на Московской стороне, неподалеку от Литейного двора. Это первый государственный заказ, и выполнил его архитектор, видимо, успешно. Потому что через три года Пьетро Трезини поручают сооружение Почтового дома. К сожалению, ни то ни другое здание до наших дней не сохранились.