Великий Гэтсби

Он не отводил глаз от Дейзи и, на мой взгляд, делал переоценку ценностей, то есть интерьера, в зависимости от того, какое впечатление производила богатая обстановка его покоев на миссис Бьюкенен. А временами он застывал в растерянности и недоумении и смотрел по сторонам отсутствующим взглядом, словно рядом с Дейзи все вещи этого мира теряли свою первоначальную ценность, и не было ничего более важного на свете, кроме затмевающего все и вся божественного образа его возлюбленной. В таком просветленном состоянии он едва не свалился с лестницы, — и хорошо еще, что я оказался в этот момент рядом с ним.

Его спальня была, возможно, самым скромным и аскетическим помещением виллы, не считая лежащего на туалетном столике несессера с бритвенными и прочими принадлежностями из чистого золота. Дейзи сразу же потянулась к золотому гребню и начала расчесывать свои роскошные волосы, а Гэтсби сидел в кресле, жмурился от удовольствия, как сытый кот, и смеялся тихим счастливым смехом.

— Как это странно, старина, — весело сказал он. — Не могу поверить, как ни стараюсь…

Судя по всему, расположение духа Гэтсби благополучно миновало две фазы и сейчас как раз вступало в третью. После естественного замешательства и смущения, после всепоглощающей радости и восторга, он преисполнился ошеломляющего восхищения и даже умиления от того, что его избранница была рядом с ним. Долгие годы мечтал он об этом дне, мысленно принимал ее в своем огромном доме, ждал ее бессонными ночами, стиснув зубы в невероятном напряжении душевных сил. Теперь наступила реакция: он все-таки добился своего, но что-то словно сломалось у него в душе, как лопнувшая пружинка в каминных часах.

Этот эмоциональный коллапс продолжался еще с минуту, потом он взял себя в руки и начал демонстрировать свой гардероб. Гэтсби распахивал перед нами один шкап за другим, показывал множество костюмов, домашних и купальных халатов, галстуков, разноцветных сорочек, разложенных на полках — по дюжине в каждой стопке.

— Мой английский поставщик отправляет мне одежду и белье два раза в год — к началу весеннего и осеннего сезона.

Он достал с полки несколько стопок и вывалил прямо на стол разноцветную груду сорочек плотного шелка, тончайшего полотна и мягкой фланели, распустившихся на наших глазах диковинными тропическими цветами. Увидев наш восторг и удивление, Гэтсби стал выкладывать дюжины новых и новых сорочек в клетку, крапинку и полоску, с вышитыми темным шелком монограммами и причудливыми узорами; разноцветная гора, вздымавшаяся чуть ли не до самого потолка, расцвечивалась коралловыми, лазоревыми, изумрудными и оранжевыми тонами и полутонами. Глядя на все это великолепие, Дейзи вначале жалобно застонала, а потом разрыдалась по — женски — в голос, — уткнувшись головой в кипу хрустящей мануфактуры.

— Какие красивые сорочки! — заливалась она горькими слезами, а мягкая ткань заглушала всхлипывания и стенания. — Простите меня, ради Бога, но я никогда прежде не видела таких чудесных… таких восхитительных сорочек…

* * *

После дома нам предстояло осмотреть поместье, плавательный бассейн, гидроплан и летнюю оранжерею, но вначале через открытое окно до нас донеслись отдаленные раскаты грома, а потом опять хлынул дождь. Мы встали рядом у окна и долго смотрели на покрытые мелкой рябью воды пролива.

— Если бы не сел туман, мы бы увидели отсюда и ваш дом, — сказал Гэтсби Дейзи. — Там у вас, на причале, всю ночь светится зеленый огонек.

Дейзи в порыве нежности взяла его под руку, но он, похоже, не обратил на это ни малейшего внимания, поскольку осмысливал скрытое значение прозвучавшей только что фразы. Зеленый огонек как символ надежды утратил для него свое глубокое символическое значение в эту вот самую минуту. Раньше он был для него путеводной звездой, освещавшей пути и дороги, которыми ходила Дейзи; раньше он смотрел на него и думал, что, возможно, в эту самую минуту и Дейзи взглянула на мерцающий в ночи огонек, неясно предчувствуя будущую встречу… Все это осталось в прошлом, и зеленый огонек стал именно тем, чем и был на самом деле: зеленым сигнальным фонарем — и не более того! Что же, значит, под хрустальным куполом небес стало еще на одну мечту меньше, — вот так и уходит из нашей жизни романтика и волшебство!

В сгущающихся сумерках я ходил по комнате и рассматривал разные занимательные вещицы. Мое внимание привлекла увеличенная фотография пожилого джентльмена в костюме яхт — клуба, висевшая на стене над столом.

— Кто это?

— Это? Это мистер Дэн Коди, старина. Мне показалось, что я слышал это имя.

— Он уже умер. Некогда это был мой лучший друг.

Потом я увидел на бюро маленькую фотографию самого Гэтсби — он стоял, дерзко и даже вызывающе вздернув подбородок, тоже в костюме яхт — клуба; на вид ему было лет восемнадцать.

— Ой, просто восхитительно! — радостно воскликнула Дейзи. — Надо же — «помпадур»! Вы никогда не рассказывали, что носили такую прическу, — и про яхту тоже.

— Вы лучше сюда посмотрите, — поспешно перевел разговор на другую тему Гэтсби. — Здесь газетные вырезки — все это о вас.