Великий государь

Вскоре же в церковь собрались клирики, певчие. Пришёл архимандрит монастыря, и началось торжественное богослужение в честь благословения матерью своего сына на царство. События в монастыре в считаные минуты стали ведомы костромичам. И вскоре через реку Костромку потянулись в монастырь сотни горожан, и вот уже в храме яблоку негде было упасть и монастырский двор заполонила толпа. Началось богослужение во второй монастырской церкви. Шустрые звонари зачали благовест. И он поплыл через реку, и все церкви древней Костромы подхватили его, донесли до окрестных сёл. Оттуда же звоны полетели дальше, на все четыре стороны державы. Да, сказывали, что доплыли до Первопрестольной, потому как и там нынешним мартовским днём поминовения усопших стало ведомо, что юный Михаил принял избрание его царём как Божие повеление.

На другой день ранним утром, когда Михаил уже знал, что они с матушкой вот-вот покинут Кострому, он встал с постели, наскоро оделся, позвал с собой двух отроков-холопов, что стояли при нём:

— Глебка, Стёпка, проводите меня до воеводских палат.

Монастырские ворота открывались после ночи поздно, а случалось, и весь день были закрыты. При них стояли монахи-привратники и никого без позволения архимандрита не выпускали. Но Глеб и Стёпка были смекалисты и повели Михаила на хозяйственный двор. Там тоже были ворота, а ещё за конюшнями тайный лаз под стеной на берег Костромки. Им и воспользовались отчаянные головы. Да бегом через реку до самой набережной. Там уж и воеводин дом близко. Ранние горожане видели бегущих по льду реки, но оставили их без внимания. Ан зоркие приставы Бутурлина встретили бегущих на въезде в город.

— Кто такие, от кого бежите? — спросил старший пристав отроков.

— К воеводе мы, проводите нас, — смело ответил Михаил.

В сей миг младший пристав шепнул старшему:

— Се князь Романов, коего вчера в цари звали.

Побледнел старший пристав, в груди заёкало, но справился с собой.

— Прости, князь-батюшка, застило зенки, — препровожу вас с чином. — И повёл Михаила в палаты воеводы.

Там ещё только слуги и дворня проснулись. Потому пристав привёл Михаила на чёрное крыльцо, позвал дворецкого и наказал:

— Веди к воеводе царя-батюшку, — поправился пристав. — Да не мешкай.

Дворецкий поклонился Михаилу и молча повёл его в палаты. А в пути Михаил потребовал:

— Мне нужна матушка Катерина. К ней и отведи.

Дворецкий знал, что перед ним молодой царь, и исполнил бы его волю беспрекословно, но воевода и его супруга спали в одной опочивальне. К счастью, Катерина уже проснулась и в сей миг шла в детский покой. Михаил увидел её и подбежал к ней, опустился на колени, взял за руку и горячо прошептал:

— Матушка Катерина, видишь ли ты судьбу моего батюшки, жив ли он, не страдает ли? Открой мне его, глянуть хочу! — Искренне веря в то, что Катерина всесильна, просил Михаил.

Катерина и сама опустилась на колени, взяла лицо Михаила в свои руки и тихо заговорила:

— Родимый, не могу я показать тебе батюшку. Чревато сие допрежь для него. Ан успокою душу твою любящую: жив он и здоров, в трудах и в борении пребывает.

— Я вырву его из плена! — воскликнул Михаил. — Я заставлю ляхов отпустить его!

— Так и будет, родимый. Придёт час, и ты свидишься с ним, пойдёшь рядом по жизни долгие годы. А большего сказать не могу. — И Катерина встала, подняла юного царя.

Он же снова её попросил:

— Ты не покидай меня! В Москву со мною поезжай! Ты моя хранительница, как Матерь Божья. И мне с тобой покойно.

Эта жаркая просьба, и распахнутые глаза с мольбой, и вера в то, что под крылом ясновидицы он в безопасности, покорили Катерину.

— Я буду рядом с тобой, царь-батюшка. Токмо позови супруга моего в Москву. Вот и всё. Да хранит тебя Господь, чистая душа.

— Спасибо, матушка-ясновидица. Всё исполню, как говоришь.

Катерина повела Михаила из трапезной и увидела, что к ним спешит сам воевода Бутурлин.

— Господи, государь! А я и не поверил, как сказали! — воскликнул воевода. — Голубчик мой, поди матушка там в расстройстве.

— Так, пожалуй, — согласился Михаил.

— Позволь же, государь, отвезти тебя в обитель. — И приказал дворецкому: — Эй, Аким, быстро коня в сани!

А в монастыре и впрямь случился переполох. Марфа встала следом за сыном, хотела позвать его к молитве и увидела его келью-опочивальню пустой, с причитаниями и криком пустилась искать сына и взбудоражила всю монастырскую братию. Да вскоре все утихомирились. Распахнулись монастырские ворота, и чалый конь рысью влетел на двор, из саней сей же миг выскочили возбуждённый Михаил и перепуганные отроки-холопы. Увидев мать, идущую по двору, крикнул:

— Матушка, не гневайся! Винюсь перед тобой!

Марфа милостиво махнула рукой:

— Что уж там, повинную голову меч не сечёт.