Великий государь

Вернувшись в город, воевода Бутурлин позаботился о том, чтобы послы ни в чём не нуждались, пригласил на торжественную литургию в собор, назначенную в честь избрания Михаила, сам помолился. А позже, пребывая в глубокой задумчивости, отправился в свои палаты. Там, не мешкая, прошёл в детскую опочивальню, где его жена Катерина забавлялась с годовалым сыном Андреем. Тут же, в детской, была и дочь Катерины Ксюша. Отроковица уже вошла в тот возраст, когда проявляется девичья стать. И можно было уже сказать, что она повторит в красе свою матушку, а в чём-то и превзойдёт. Всем Ксюша взяла, а прежде всего нравом и разумом. Ещё силою ясновидческой. Бутурлин любил её как родную дочь, всегда был ласков с нею и с добрым пристрастием относился ко всему, что делала Ксюша, чем жила. Бутурлин был счастлив со своей новой семьёй. Лишь временами две ясновидицы внушали ему почтительный страх. Шутка ли, им дано было Всевышним видеть то, чего простые смертные, всё той же волею Предвечного, были лишены. Приласкав Ксюшу и Андрея, Михаил позвал Катерину в трапезную.

— Идём, любушка, посоветуемся. Нужна твоя помощь.

В трапезной они присели рядышком на скамью, обитую золотистым бархатом, Михаил обнял Катерину за талью и попечалился:

— Токмо что с послами ходил в Ипатьевский монастырь, встречались с матушкой Марфой, поговорили вельми остро и вернулись несолоно хлебавши. Как нам быть, присоветуй?

— Ведом мне покладистый нрав Ксении. Марфу же меньше знаю, но судьбе её не завидую. Потому она и закремневела от тягот житейских, и ждать от неё иншего нельзя.

— Но дело не статочное. Князь Михаил избран народом. И нужно вразумить Марфу и в князе пробудить честолюбие. Ведаешь ли ты движение его души?

— Она в дрёме, и пробудить её трудно, а паче разжечь в ней горение. Отрок недоверчив и осторожен.

— Я уповаю на тебя, голубушка, — произнёс Бутурлин. — Не должно послам с позором явиться в Москву. Пробуди Мишу, подвинь Марфу к милости, к подвигу за Русь многострадальную.

Катерина мельком глянула на мужа, голову опустила, сказала:

— Знаешь же, как нелегко мне видеться с Ксенией.

— Не вижу за тобой греха, а коль сама чувствуешь, переступи. Ведомо тебе во имя чего.

Снова Катерина посмотрела на мужа. Её ярко-зелёные глаза были ласковы и безгрешны. Спросила:

— Когда мне идти?

— Ноне и отвезут.

— Токмо не в карете. Пусть крытые сани приготовят.

— Тебе виднее, голубушка... — И воевода прижал к себе Катерину. — Каждый день трижды благодарю Всевышнего за то, что ты есть рядом. А без тебя, как и все россияне, пребывал бы в сиротстве.

— Ну полно. Токмо вышел бы на красное крыльцо, крикнул бы любушку — вся Кострома возникла бы пред ликом, — пошутила Катерина.

— Вот уж будет тебе за насмешки, — погрозил Михаил, сам загораясь желанием позабавиться со своей милой жёнушкой. Да знал, что всему свой черёд, и побудил: — Иди же, голубушка, к Марфе.

Весь путь до монастыря Катерину одолевали думы. Она понимала Марфу-Ксению и не хотела бы оказаться на её месте. Знала, как нелегко ей отпустить сына на престол после того, что случилось с последними царями после Фёдора Иоанновича. Сама Катерина искренне страдала, как узнала об убийстве невинного царя Фёдора Годунова. О, царской судьбе не позавидуешь, сочла ясновидица. И возразила себе: но ведь кто-то должен сидеть на троне и нести крест, каким бы он ни был тяжёлым. И коль Богу угодно, чтобы отцом народа был юный князь Михаил, значит так тому и быть, потому как судьбу ни пешком не обойдёшь, ни на коне не объедешь.

Старица Марфа встретила Катерину приветливо. Теперь она знала, что только благодаря ведунье да ещё крестьянину из вотчины Шестовых Ивану Сусанину она обязана тому, что её сын Михаил не лишился живота. Поляки рьяно охотились за ним. Но когда Марфа узнала, с чем явилась Катерина, гневно крикнула:

— И ты с ними заодно! Уходи, и слушать тебя не хочу!

Однако Катерина нашла путь к материнскому сердцу.

— Печалуюсь с тобой, матушка, за то, что люди отнимают у тебя сына. Но послушай меня с вниманием. Да позови сюда Мишу, и я открою вам то, что внесёт мир и покой в ваши души.

Марфа и этому воспротивилась. Но Катерина поймала её глаза, своим взглядом заворожила, и та, не ведая откуда что пришло, ощутила в душе покой, доверие к ведунье и сказала:

— Хорошо, позову, вижу, худа ему не желаешь. — И ушла из кельи.

Вернулась она быстро, позвав сына из соседней кельи.

Катерина не видела Михаила около года. Перед нею стоял прелестный юноша, стройный, почти высокий. Русые, чуть вьющиеся волосы ниспадали на плечи. Глаза были тёмно-карие, большие, в густых ресницах. И всё это вместе с нежным юным лицом делало князя похожим на девушку. Ведунья сличила лица Михаила и его матушки и подумала, что юный князь есть Ксения в девичестве.

Катерина подошла к князю, взяла его за руку, спросила:

— Ты помнишь меня?

— Помню.

— Я хочу, чтобы ты поверил тому, что услышишь. — И Катерина посадила Михаила к столу, сама зажгла свечу от лампады, поставила её в подсвечнике на стол, села напротив князя и попросила Марфу: — Матушка, встань за спиною Миши.