Великий и оболганный Советский Союз

«Мундиры голубые» — это жандармы… Но разве Лермонтов, написав так, не любил свою Родину? В том же 1841 году, когда была написана «Немытая Россия», Лермонтов написал и стихотворение «Родина» — в СССР оно входило в обязательную школьную программу:

Люблю отчизну я, но странною любовью,
Не победит ее рассудок мой…
…………………………………
Но я люблю — за что не знаю сам —
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям…

Позднее о том же напишет Тютчев:

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить,
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить!

Во всем этом — и любовь к Родине, и в то же время горечь… Горечь за то, что когда начинаешь задумываться о положении своей Родины — умом, рассудком, — то очень уж невеселые мысли приходят и отравляют искреннее, безотчетное чувство любви к Родине.

Очевидно поэтому понимать Россию умом отваживался в старой России мало кто… Когда Чаадаев стал говорить о России размышляя, его просто объявили сумасшедшим.

Но откровенные слова о России звучали в России все чаще. Революционный демократ Чернышевский сказал, как припечатал: «Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы». А Ленин, ссылаясь на эти слова Чернышевского, заметил не менее точно: «Откровенные и прикровенные рабы — великороссы (рабы по отношению к царской монархии) не любят вспоминать об этих словах. А по-нашему, это были слова настоящей любви к родине, любви… тоскующей…»

И только после Октября 1917 годатоскующаялюбовь к России сменилась у лучших ее сынов и дочерей любовьюдеятельной — без примеси горечи от печальных и грустных дум… Быстро возникал высший тип русского патриотизма — советский патриотизм.

В первые годы Советской власти было много, как тогда же и говорили, «перегибов», и Маяковский, например, призывал «сбросить Пушкина с парохода современности»… Пройдет всего несколько лет, и он же напишет о Пушкине: «Я люблю вас, но живого, а не мумию…»

Еще через несколько лет в жизнь СССР Сталина войдут слова:

Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек,
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек…

От Москвы до самых до окраин,

С южных гор до северных морей,
Человек проходит как хозяин
Необъятной Родины своей…

Через пять лет после того, как эти строки Василия Лебедева-Кумача стали песней на музыку Исаака Дунаевского, советский патриотизм начали испытывать самой высшей и жестокой мерой — войной. И он это испытание выдержал не просто доблестно, с честью… Он выдержал это испытание так, что духовное влияние тех лет по сей день испытывает даже нынешняя «Россия».

Сегодня патриотизм нередко объявляют в этой «России» «последним прибежищем негодяев», после чего юнцы, бывает, жарят котлеты на Вечном огне у святых могил павших за Родину советских солдат. Но есть немало и иных молодых ребят, для которых свято то же, что и для тех, кто был патриотом Советской Родины. Такова сила советского патриотизма!

В 1948 году Михаил Исаковский, автор слов «Катюши», написал стихи, которые Матвей Блантер, автор музыки «Катюши», положил на ноты… Так СССР Сталина получил еще одну, яркую и волнующую, песню о советском патриотизме — «Летят перелетные птицы»:

Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой, —
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.
А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна!
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна…

Это были не «заказные» строки! Исаковский написал их во Внуковском аэропорту, как раз в преддверии полета за рубеж.

Написал, как думал, как чувствовал. Потому они и стали песней, потому эта песня и стала любимой и популярной, что вслед за смолянином Исаковским миллионы его сограждан могли тогда сказать:

Немало я дум передумал
С друзьями в далеком краю,
И не было большего долга,
Чем выполнить волю твою…

Желанья свои и надежды

Связал я навеки с тобой,
С твоею суровой и ясной,
С твоею завидной судьбой.