Великий канцлер

– Вы, Леонид Борисович, – сказал он, – в высоких сферах у нас не вращались и знакомств среди аристократов не имели, а вот мне довелось, знаете ли… Одним словом, еще до войны и появления господина Одинцова о Великой княгине Ольге Александровне поговаривали, что она немного, не в себе – с «краснинкой», мол; а на самом деле, как и я, сочувствует вашему делу. Я специально подзадержался в Санкт-Петербурге, чтобы навести дополнительные справки относительно того, во что собираюсь втравить вашу партию. Так вот: господин Новиков, наш будущий князь-консорт и соотечественник господина Одинцова, имеет среди господ офицеров и простых солдат репутацию честного, справедливого ко всем человека. Офицеры его уважают и считают военным гением, а солдаты любят и боготворят, так как он в них видит таких же людей, как и он сам. Также я узнал примечательный факт, который много говорит о том мире, откуда пришли к нам господа Новиков и Одинцов. Солдаты подразделения, проникшего вместе с ними в наш мир, не только все обучены грамоте, но и имеют образовательный уровень, примерно равный полному курсу реального училища. И ты знаешь, Леонид Борисович – господа Новиков и Одинцов не успокоились, пока не добились, чтобы всем им, согласно закону, были присвоены звания прапорщиков и подпоручиков военного времени.

– Ну, – махнул рукой Красин, – забота о своих земляках – не показатель. На это чувство способен любой дикий горский вождь, потому что кто как не соплеменники в тяжелый момент прикроет спину и подставят плечо.

– А ты знаешь, – тихо сказал Савва Морозов, – что подобным образом полковник Новиков относится не только к своим землякам, но и вообще ко всем нижним чинам в бригаде. Там у него строжайше запрещен мордобой, и офицер, поднявший руку на солдата, может быть немедленно отчислен; а кроме того, при бригаде работает вечерняя школа, ведь полковник Новиков хочет, чтобы подчиненные ему солдаты поголовно были грамотны, умели читать и писать. Что же касается Великого князя Михаила, то он считает господина Новикова своим другом и учителем, и во всех делах смотрит ему в рот.

Красин прекратил свою нервную трусцу по кабинету, и, остановившись, потер подбородок.

– Ну, коли так… – с сомнением протянул он, и, помолчав несколько мгновений, вдруг спросил: – Скажи, Савва Тимофеевич – если эти господа такие хорошие, как ты говоришь, то почему бы им не проделать все свои реформы и без нашей помощи? А то боязно мне что-то…

– Ну, так бы и сразу сказал, – ответил Морозов, – только вот опасаешься ты зря. Относительно тебя господин Одинцов сказал, что знает о твоем пребывании на моей фабрике с самого начала, и, если бы хотели плохого, ты бы сейчас не со мной разговаривал, а беседовал бы в Петропавловке с охочими до истины подчиненными господина Мартынова. Арестовать тебя они могут в любое время, и браунинг, который лежит в твоем кармане, ничем тебе не поможет. К тому же без нас они не могут. Не каждое дело можно поручить жандармскому или даже армейскому офицеру. Иногда – как, например, в случае с фабричными инспекторами – необходимы товарищи, которые действовали бы не только в силу начальственных инструкций, но еще и исходя из своих внутренних убеждений. Министра труда это требование касается в энной степени. Обычный чиновник на этом посту будет бесполезен и даже вреден.

– Хорошо, Савва Тимофеевич, – пожал плечами Красин, – можешь считать, что ты меня убедил. Но вот убедить Старика (товарища Ленина) тебе будет гораздо сложнее. В первую очередь потому, что тебе самому придется лично ехать в Женеву и разговаривать с ним с глазу на глаз. По-другому нельзя, потому что иначе он мне просто не поверит.

– Ладно, Леонид Борисович, – с благодушием сказал Савва Морозов, – я поеду, но только вместе с тобой – ведь я должен буду показать, что ты жив, здоров и находишься на свободе. Договорились?

– Договорились, Савва Тимофеевич, – кивнул Красин, – когда выезжаем?

– Сегодня, – ответил Савва Морозов, – то есть прямо сейчас. Время, как говорит господин Одинцов, не ждет. Я и так уже изрядно подзадержался с этим делом.

[14 августа 1904 года, поздний вечер. Москва, Брестский (ныне Белорусский) вокзал. Мануфактур-советник Савва Тимофеевич Морозов и товарищ Красин.]

Закончив разговор, Савва Морозов и Леонид Красин немедля отправились в путь. (Профессиональный бизнесмен, как и профессиональный революционер должен быть готов отправиться в путь в любой момент, едва возникнет необходимость, иначе могут выйти неприятности.) А дальше последовал квест в стиле романа Жюль Верна «Вокруг света за восемьдесят дней»…