Великий князь

Но с первого же: «Здравствуй, князь, с низким к тебе поклоном», – заметил Игорь нечто странное в лицах пришельцев. Некое недоумение и даже почти нескрываемый страх. Нет-нет, да улавливал тайный какой-то перегляд меж ними, недосказанность в речи и явное желание поскорее убраться прочь. А потому и спросил прямо и строго:

– Почто с пути своего сбились и к нам пришли? – И хотя против этих вооружённых, по всему видать, умелых ратных людей у Игоря не было никакой силы, добавил определённо: – Коли с добром – с добром и пожалуйте. А коли зло какое замышлено, то не взыщите – от ворот поворот.

– С добром, с добром, князь, – закрестился на сенную икону Прокоп и все люди его. – Бездождие у нас, Игорь Ольгович. И у нас всё как есть выжгло. Уж не дождя, снега бы поболе у Господа попросить, дабы напоил земельку нашу. – Прокоп заскорбел лицом, снова закрестился, кланяясь уже не иконе, но Игорю почти что в самые мысочки сапог.

– За водицей мы пришли, за водицей к святому роднику – Веннице. Тебе ль не знать, князь, о чудодейственной ея силе. Помолимся пред святые струи, начерпаем святой воды, да и к дому. А там и окропим пажити и луга наши с молитвою. За этой водой и приведёт Господь воду небесную либо снега высокие. Ради того и тут мы.

Игорь обрадовался сказанному. Слава Богу, отошли прочь от сердца самые худые подозрения. Не хотелось верить в злонамеренность пришельцев.

Пригласил в гридницу, приказал домашним накрывать столы да метать на них угощения.

За трапезою преобразились лица пришельцев, отмякли души. Тут и поведали в подробностях о кончине Давыда Святославича, чего сами не видели, но о чём наслышаны довольно и о чём гудит на всех площадях и стогнах Чернигов-град.

А когда немало принял боярин Прокоп хмельных талежских медов, то и высказал, что таили при встрече, что пугало их и заставляло переглядываться.

– Зачем, княже, ты нас всё о том да о том пытаешь? Али тебе самому не сведано, как было то при скончании Давыда Святославича и опосля, и многое ещё чего, что нами токмо слышано, а тобою видено?

– О чём ты? – не понял Игорь.

– Так ведь был ты сам в Чернигове?

– Бог с тобою, – отмахнулся Игорь. – Я тут безвылазно всю годину просидел. Только однова и выходил на Лопасню…

Прокоп, не сторожась, прервал:

– Аль не останавливал солнышко во имя дяди, аль не хоронил его, аль не езживал по стогнам черниговским и не кланялся народу? Не тебя ли видели молящимся на Чёрной могиле за город и народ его?

– Окстись, боярин! Ужель меды талежские хмельней черниговских? О чём ты говоришь?!

– Так! Так это! О том весь Чернигов-град гудит, – забожились остальные. – Да не един Чернигов, по всей Руси бают люди о тебе. То в одной окраине видят тебя, то в другой! Зачем это?

– Родова твоя в смятении – зачем, исчезнув тайно, тайно явился и, не сказавшись, снова исчез, – плёл своё Прокоп, не замечая удивления княжеского и досады. – Феоктист митрополит сказывал, что то по воле Господа, а зачем, так и не объяснил – скончал дни свои Феоктист. Так может, сам нам, грешным, скажешь – зачем? – хмельно говорил боярин. Да и остальные разом как-то опьянели, несли каждый что попадя.

Свои люди за столом переглядывались весело, улыбались:

– Ну и гостюшки. Слабы в коленках пред талежными¹⁷⁷ медами.

– Ведите гостей в опочивальню, – приказал Игорь.

Рано поутру, не сговариваясь, собрались селяне и пришлые на молитву к Святому источнику.

Всё ещё не имело село своего духовника, и читал и вёл службу князь.

Ах как пел в то утро Игорь Ольгович, уже не своим прежним высоким и звонким до горних высот дискантом, но глубоким, из самого сердца, слух ласкающим могучим баском! Как истово подпевали ему люди, откликаясь на добро добром, как любили Господа и друг друга…

Поистине Благодать сошла на сей народ, на чистые родниковые струи, на поток, бегущий к Самородине, и на саму реку, на ту святую поляну, осредье двух потоков, на коей, в последний раз пришедши сюда в год смерти своей, молился великий Нестор Летописец – сын возлюбленный сего святого места. И на века, до скончания времён молитва та. Она и звучит ныне в устах Игоря и каждого из малых сих, преклоняющих колени пред Вечной и Святой Тайной Бытия Господня. Слышал молитву ту младенец Игорь, да что там младенец, смышлёный уже в слове о пяти летах жизни своей на земле. И пролилась она в сердце князя и наполнила до краёв, а нынче вдруг излилась каждым словечком, хранимым столько лет душою:

– Владыко мой! Господи Вседержителю, благим подателю, Отче Господа Исуса Христа, приди на помощь нам и просвети сердца наша на разумение заповедей твоих и отверзи уста наша на исповедание чудес Твоих и на похваление святых угодников Твоих, да прославится имя твое, яко Ты еси помощник всем уповающим на Тя в веках. Аминь!