Великий князь Николай Николаевич

Осведомленный о роковой политике русской администрации в завоеванной области, великий князь с особым сочувствием согласился на предложенное ему осенью 1914 г. министром иностранных дел командирование во Львов с информационными целями состоявшего при Ставке вице-директора канцелярии Министерства иностранных дел Н.А. Базили. Поездка эта окончилась, однако, весьма печально. Прибыв во Львов и ознакомившись на месте с положением дел, Н.А. Базили послал в Ставку телеграмму с рядом пунктов, в которых были изложены бестактности и несправедливости, чинимые чиновничеством, по мнению автора, населению. Содержание этой телеграммы сделалось, конечно, немедленно известным генералу Иванову, главнокомандующему войсками Юго-Западного фронта, человеку, как я уже сказал, крайне угодливому и очень примитивной складки. Чувствуя под собой в данном вопросе наличие правительственной поддержки, он на следующий день письменно предложил Н.А. Базили оставить пределы Галичины. формально это было в его правах.

По возвращении в Ставку Н.А. Базили и подробном докладе великому князю всего им виденного Верховный главнокомандующий распорядился известить председателя Совета министров подробным письмом о несоответственном направлении внутренней политики, принятой администрацией в завоеванном крае, но тем дело и кончилось.

Н.А. Базили имел личный доклад по этому вопросу у Горемыкина, но ничто не указывало, чтобы этот доклад имел какой-либо практический результат. Правда, в январе 1915 г. граф Бобринский был вынужден особым распоряжением рекомендовать своей администрации полную веротерпимость и прекращение каких-либо враждебных выступлений в области церковно-религиозной, но насколько этим указанием прониклись на местах – сказать очень трудно.

2. Турция и вопрос о проливах

В самом начале войны в русском Министерстве иностранных дел получена была телеграмма М.Н. Гирса, нашего посла в Константинополе, из которой было видно, что при свидании Энвера-паши, назначенного только что главнокомандующим мобилизовавшейся турецкой армии, с генералом Леонтьевым, русским военным агентом в Турции, Энвер сделал ряд предложений, касающихся поведения Турции в начавшейся войне.

За известные компенсации и оборонительный союз с Россией на 5—10 лет Энвер-паша предлагал:

1) отозвать турецкие войска с кавказской границы;

2) предоставить в распоряжение России турецкую армию во Фракии, могущую действовать против любого балканского государства, в том числе и против Болгарии, если она пойдет против России;

3) удалить из пределов Турции всех германских инструкторов.

С.Д. Сазонов, сомневавшийся в искренности предложений Энвера-паши, тем более что последний медлил передать свой разговор с генералом Леонтьевым великому визирю, запросил по данному вопросу мнение Делькассе, который в это время был накануне вступления в управление французским Министерством иностранных дел и со времени пребывания его послом в Петербурге пользовался большим авторитетом в русских дипломатических сферах.

Наш посол в Париже А.П. Извольский, служивший в этом вопросе посредником, телеграфно ответил в Петербург, что Делькассе не думает, чтобы переговоры с Турцией могли бы к чему-нибудь привести. Поэтому он считал более целесообразным обеспечить, не теряя времени, восстановление Балканского блока, направив его против Турции. Такая политика, по мнению Делькассе, соответствовала бы в более значительной степени французской[13] и английской точке зрения на данный вопрос.

Параллельно с этим нашему послу на Quai d’Orsay дано было понять, что для дела держав Согласия, быть может, было бы даже выгоднее допустить Турцию в состав противной стороны, дабы в случае победы покончить с ней как с европейской державой раз навсегда.

Так как в случае враждебности выступления против держав Согласия Турции главную опасность представляла ее армия, сосредоточенная на европейском театре, а не на азиатском, то, зная вероломство турецкой политики, представлялось бы чрезвычайно рискованным дать Турции возможность беспрепятственно собрать ее 200-тысячную армию во Фракии, при каковом положении она могла оказаться хозяином положения на всем Балканском полуострове. Это соображение должно было иметь тем большее значение, что русский посол в Константинополе Гирс, высказывавшийся вообще за скорейшее принятие предложения Энвера в целях отрыва Турции от сближения с Германией, вместе с тем сообщал, что в его руках имеются определенные свидетельства наличия секретных переговоров между Турцией и Болгарией касательно общности действий в наступившем кризисе, опираясь на Австрию и Германию. Хотя и существовало мнение, что Турция еще не окончательно связана с союзом Центральных держав, но позиция Германии, занятая ею в Константинополе со времени вступления императора Вильгельма II на престол, и наличие в Турции германской военной миссии ясно доказывали, что оттоманское правительство давно уже перестало быть свободным в выборе союзников.