Великий князь Николай Николаевич

Дипломатическим путем министру иностранных дел удалось к этому времени обеспечить России достаточно благоприятное положение при разрешении вопроса о проливах. После некоторых переговоров 12 марта 1915 г. сэр Бьюкенен сообщил особым меморандумом русскому министру иностранных дел о том, что Великобритания в лице своего министра иностранных дел изъявляет свое полное и окончательное согласие на разрешение вопроса о проливах и Константинополе согласно желаниям России. В свою очередь, и во Франции состоялось по данному вопросу столь же благоприятное решение. По крайней мере, А.П. Извольский телеграфировал 24 марта в Петроград, что французский министр иностранных дел Делькассе предписал французскому послу в Петрограде М. Палеологу сделать С.Д. Сазонову в письменной форме заявление о Константинополе и проливах, идентичное с тем, которое было получено русским министром иностранных дел от Бьюкенена.

Так как Россия не имела возможности занять в операциях, непосредственно направленных для овладения проливами, соответствовавшую ее достоинству позицию, то Верховный главнокомандующий оказался вынужденным через министра иностранных дел напомнить о той бесспорной точке зрения, в силу которой во всякой коалиционной войне, какую по существу вела Россия, единственным мерилом для распределения приобретений в результате победоносной войны должна служить совокупность усилий, проявленных каждым из союзников в течение всей войны и на всех театрах таковой. Само же распределение приобретений должно быть, конечно, соображено с теми интересами, которые являются для каждого государства жизненными. Операция в проливах, заявляла Ставка, относится, несомненно, к числу частных операций, и потому относительная численность войск союзников, принимающих в ней участие, не может служить основанием для изменения тех решений, которые уже состоялись по данному вопросу.

Однако Верховному главнокомандующему во избежание обвинений в излишнем безразличии приходилось, скрепя сердце, все же подумать о тех мерах, которые гарантировали бы прямое участие русских вооруженных сил в операции против проливов. В этом случае Ставке пришлось даже несколько разойтись с Министерством иностранных дел, которое находило желательным участие вооруженной России лишь в мере, соответствовавшей ее положению как великой державы, предпочитая в случае невозможности такого участия полное уклонение от всяких действий. Мы уже видели, что выполнить пожелание Министерства иностранных дел мы, военные, фактически не имели возможности. Полное же неучастие наше в организуемой попытке было бы, по мнению Ставки, «психологической» ошибкой, ибо давало бы повод, ввиду того оптимизма и вообще огромного интереса, который проявлялся печатью и обществом к этой операции, к выражению упрека по адресу России в ее безучастности и даже в нарушении общего согласия.

По изложенным соображениям русский Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, с присущим ему прямодушием изложив всю обстановку в особом ответе великобританскому военному министру лорду Китченеру, предписал в то же время командовавшему Черноморским флотом адмиралу Эбергардту вступить в непосредственные сношения с английским адмиралом де Робеком, командовавшим англо-французским флотом в Средиземном море, по вопросу о возможном согласовании своих действий с действиями союзной эскадры. К составу сей последней к тому же успел присоединиться русский крейсер «Аскольд», прибывший с Дальнего Востока, которому и поручено было поддерживать по беспроволочному телеграфу связь с русской Черноморской эскадрой.

Затем командовавшему Кавказской армией было приказано, пользуясь бездействием турок, выделить для перевозки в северные порты Черного моря один корпус (5-й Кавказский). Конечно, не с одним корпусом надлежало бы приступить ко взятию проливов, почему истинной целью передвижения корпуса с Кавказа было, в сущности, стремление иметь под рукой новые войска для усиления Галичского фронта, куда этот корпус и был в конечном счете направлен. Но попутно, находясь на северном побережье Черного моря и усиленно симулируя подготовку к десанту, войска этого корпуса могли создать иллюзию направления их на Босфор и тем служить для целей демонстрации.

Приходится сказать откровенно, что под предлогом направления этого корпуса к Босфору было гораздо легче взять эти войска с обездоленного Кавказа и избегнуть нескончаемых упреков и бесплодных разговоров с теми, кто не желал понять или не понимал в действительности непререкаемых законов стратегии о необходимости крайнего сосредоточения войск на главном направлении (каковым в то время и являлся австро-венгерский фронт) и умения жертвовать второстепенным.

В целях более полной демонстрации для обучения десантным операциям в район временного расположения этого корпуса был командирован даже особый генерал, барон Каульбарс, который по бывшей должности командующего войсками Одесского военного округа, им ранее занимавшейся, специализировался именно на этого рода операциях.