Великий князь Николай Николаевич

Но и этот срок оказался не более как блефом в искусном жонглировании Братиано между державами Согласия и Центрального союза. Уже в начале января 1915 г. в Ставке были получены сведения, что Румыния слишком откровенно проводит свои меры по укреплению военной готовности, нисколько не боясь встревожить своими военными приготовлениями Австрию, причем в обмен на бензин рассчитывает получить от наших военных врагов в двухмесячный срок более чем на 20 млн франков боевых припасов. Получалось впечатление, будто Румыния снабдила Центральные державы успокоительными заверениями, что ее военные приготовления направлены своим острием вовсе не против них. В этом предположении нас укрепляли еще более сведения о непрекращающемся провозе через Румынию военной контрабанды. Все эти сведения привлекали к себе серьезное внимание великого князя Николая Николаевича, который приказал на подозрительное поведение Румынии обратить внимание министра иностранных дел. Верховный главнокомандующий допускал возможность даже наличия особого договора с Австрией, по которому эта последняя могла бы предоставить Румынии (а может быть, и Италии) занятие некоторых пунктов своей территории, как бы в залог расплаты за тот нейтралитет, который эти государства обязуются соблюдать. Были, правда, факты, и противоречащие как бы предположению о возможности перехода политических симпатий Румынии на сторону наших врагов. Так, в том же январе Румыния обратилась к нам с просьбой уступить ей 3 тыс. лошадей. Великий князь высказался по этому поводу условно: удовлетворение просьбы признавалось возможным только в том случае, если Румыния бесповоротно решит примкнуть к державам Согласия. Все эти запутанные данные требовали выведения политики румынского правительства, что называется, на «свежий воздух»: с нами, наконец, вы или против нас?

В середине апреля 1915 г. А.П. Извольский в подробной телеграмме на имя С.Д. Сазонова, подводя итоги своих наблюдений над событиями на Западном фронте и над настроениями общественных кругов во Франции, выразил мысль, что на Западе сложилось убеждение в необходимости введения в обстановку войны новых элементов, каковыми должны почитаться выступление Италии и Румынии. Основываясь на уступках, сделанных Россией в вопросе о проливах, общественное мнение на Западе, по словам русского посла в Париже, настойчиво указывало на необходимость проявления Россией большей сговорчивости в переговорах с Италией и Румынией.

«На Западе, – указывал Извольский, – перспектива второй зимней кампании может круто повернуть общественное мнение и вызвать в ней припадок отчаяния».

В силу этих соображений наш министр иностранных дел с согласия Англии и Франции принял на себя 3 мая ведение переговоров об изменении Румынией своего «благожелательного нейтралитета», к тому же, как мы выше видели, плохо выполнявшегося, на прямое вступление ее в коалицию держав Согласия.

Эти переговоры были приняты благожелательно, по причинам «психическим», также русским общественным мнением. Даже в армии, которая должна была летом 1915 г. выдерживать натиск соединенных германо-австрийских сил, складывалось мнение о психологической пользе выступления как Румынии, так и Италии на помощь России.

Однако переговоры с Румынией продолжали затягиваться по причине требовательности последней. Румыния продолжала ставить неприемлемые условия в отношении будущего разграничения с Россией и Сербией, главным образом в Буковине, Угорской Руси и в Банате. К сожалению, время этих переговоров совпало с оставлением русской армией Перемышля, каковое событие, несмотря на его военную малозначительность, было принято во Франции крайне нервно. Русский посол в Париже в ряде пространных телеграмм сообщал С.Д. Сазонову, что там удручены известием об обратной отдаче неприятелю Перемышля и с настойчивостью возвращаются к вопросу о привлечении Румынии на сторону держав Согласия. Мнение о «спасительности» этого привлечения сложилось также и в Лондоне, не без усилий, конечно, румынских дипломатов.

В эти тяжелые дни нажима на нашу дипломатию в Ставку приезжал за советом товарищ министра иностранных дел А.А. Нератов. На происшедшем совещании мне пришлось высказать мысль, что выступление румынской армии не способно изменить обстановки на нашем фронте. Вместе с тем я выразил сомнение в пользе привлечения на нашу сторону государств, армии которых нуждаются столь же остро в материальном и техническом снабжении, как и сами мы.

Постановка решения не входила в полномочия совещания, носившего лишь предварительный характер. В конце концов дело свелось к тому, что Румыния получила полное удовлетворение выставленных ею требований. С.Д. Сазонов был вынужден проявить вновь свою уступчивость, главным образом вследствие настойчивых пожеланий Англии и Франции видеть Румынию нашей союзницей.