Великий князь Николай Николаевич

Через несколько дней после подписания Италией соглашения с державами Согласия в Ставку прибыл полковник Ропполо, совместно с которым я должен был выработать проект соответствующей военной конвенции. Я знал полковника Ропполо еще по Петербургу, но нашел в нем большую перемену. Он выглядел нездоровым, был чрезвычайно нервен, и единственной заботой его было обеспечить Италии возможно благоприятное вступление в борьбу. «Вы понимаете важность и деликатность моего акта», – говорил он мне, не убеждаясь моими доводами, что вся австрийская армия против нас и что в силу этого итальянская граница почти оголена от войск. Для меня же по указанию великого князя главным было обеспечить необходимое единство действий против общего противника.

В конечном результате наших довольно продолжительных бесед был выработан проект соглашения, в котором общей целью действий всех союзных армий (русской, итальянской, сербской и черногорской) ставилось поражение неприятельских сил, находившихся на общем австро-венгерском театре действий. Союзные армии для достижения поставленной цели обязывались, действуя друг с другом вполне согласованно, собрать на австро-венгерском театре военных действий максимум своих сил, оставляя на других фронтах лишь строго необходимое количество войск, чтобы удерживать там стратегически необходимое положение. Наступление для Италии устанавливалось в направлении на Любляны (Лайбах), откуда открывались пути на Вену или Будапешт, смотря по обстановке. Вместе с тем предусматривалось, что в случае «коренной» перегруппировки австро-венгерских и германских сил выработанный операционный план может подлежать переработке, но имея в виду прежде всего общую задачу. Весь проект военного соглашения с Италией по одобрении его Верховным главнокомандующим был 8 мая препровожден нашему министру иностранных дел С.Д. Сазонову.

В середине мая французским военным представителем в Ставке генералом маркизом де Лагиш было получено, однако, тревожное известие о неожиданном выходе в Риме в отставку кабинета Саландры, сочувствовавшего присоединению Италии к державам Согласия. Это известие произвело всеобщее беспокойство, так как было известно, что деятельность Саландры встречает упорное противодействие со стороны некоторых политических партий, не желавших войны, и что 20 мая во вопросу о мобилизации армии предстояло в парламенте голосование депутатов. Ввиду такого сложного положения послы держав Согласия выражали мнение о необходимости посоветовать итальянскому кабинету поставить депутатов и страну еще до голосования в известность о состоявшемся уже факте подписания Италией соглашения с державами Согласия. Русский министр иностранных дел телеграфировал 15 мая А.П. Извольскому в Париж:

«Не могу допустить мысли, чтобы возражения Джиолити или вообще какой-либо политической партии и даже падение министерства могли освободить Италию от принятых ею на себя обязательств, тем более что, заключая с нами соглашение, итальянское правительство не сделало никаких оговорок относительно утверждения его парламентом. Отказываюсь поверить, чтобы Италия решилась покрыть себя вечным позором, уклонившись от подписанного договора. Что касается срока итальянского выступления, то когда бы ни была объявлена мобилизация, означенный срок назначен на 26 мая нового стиля…»

Дело, однако, обошлось благополучно. Кабинет Саландры остался у власти, и еще 18 мая русскому послу в Риме М.И. Гирсу было передано, что уже накануне полковнику Ропполо послано разрешение подписать военную конвенцию, за исключением статьи, говорившей о содействии Сербии боевыми припасами, каковое содействие оказывалось для Италии неосуществимым. Вместе с тем передавший это сведение директор римского кабинета сообщал, что война Австрии будет объявлена 26 мая, а мобилизация – 24 мая. «Впрочем, – добавлял названный директор, – эти сроки являются крайними, и весьма возможно, что обстоятельства побудят Италию выступить раньше».

Военная конвеция в желаемой итальянским правительством редакции была подписана 21 мая, а давно ожидавшееся объявление Италией войны Австро-Венгрии состоялось наконец 24 мая.

День этот совпал с днем прорыва германцами нашей оборонительной линии по р. Сану, но выступление Италии создавало надежду еще отстоять эту линию при соответствующем, конечно, успехе итальянской армии.

Надежды эти оказались, однако, иллюзорными. Итальянцы, несмотря на общее огромное превосходство в силах, успели выдвинуться только до р. Изонцо и оказались вполне неспособными не только раздавить австрийцев, но даже оттянуть от русских армий сколько-нибудь значительные их силы. Предоставленные самим себе, армии генерала Иванова принуждены были продолжать свое отступление. 22 июня они отдали обратно неприятелю Львов, и с этого момента всякая кооперация между итальянскими и русскими войсками стала невозможной, впрочем, вплоть до лета 1916 г., когда известным наступлением генерала Брусилова итальянские армии были выведены из катастрофического положения, создавшегося наступлением австрийцев из Трентино.