Великий князь Николай Николаевич

Читатель, вероятно, помнит, что к концу августа 1915 г. обстановка на фронте сложилась таким образом, что главная масса войск, именно 8 армий из 11, оказались в распоряжении главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерала Алексеева; последний, таким образом, оказался почти полным хозяином положения на путях к северу от Польши. Даже выделение из числа войск, ему подчиненных, особой группы корпусов для образования Северного фронта могло быть выполнено не тогда, когда в этом почувствовалась необходимость по оценке Ставки (конец июля), но лишь месяцем позже, т. е. тогда, когда обход немцами русских армий, отступавших по московским путям, направленный через Риго-Шавельский район на Свенцяны, стал уже вполне очевидным фактом. Столь решительное влияние личности главнокомандующего Северо-Западным фронтом и то непротивление, которое ему оказывалось великим князем, несмотря на настойчивые доклады Ставки о необходимости проявления его собственной воли, явно указывали, что дни первой Ставки сочтены и что в будущем генералу Алексееву суждено стать руководителем операций русских армий.

Но в какой роли?

Вот что в это время происходило в Петрограде, по записи тогдашнего военного министра генерала Поливанова:

«Во вторник, 4 августа, после обычного доклада, имевшего место в Царскосельском дворце, государь обратился ко мне и высказал, что он намеревается вступить в верховное командование армиями.

На мое возражение, что он, таким образом, берет на себя задачу, превосходящую силы человека, ибо положение страны требует ныне большого к себе внимания и непрерывного общения с правительством, я получил ответ, что министры будут ездить в Ставку, и он сам от времени до времени будет приезжать в Царское Село, и что вообще данное решение принято им твердо…»

Затем Николай II, по рассказу автора воспоминаний, вынул из стола исписанный листок бумаги, оказавшийся проектом его письма к великому князю Николаю Николаевичу. Проект этот начинался с указания на тяжелое положение армий, которое не позволяет государю более оставаться вдали от них; в силу этого император Николай и решил исполнить свое первоначальное намерение стать самому во главе действующей армии. Начальником штаба к себе государь избрал генерала Алексеева. Далее в проекте письма высказывалось несколько слов благодарности великому князю за понесенные им труды и просьба принять на себя главное командование войсками на Кавказском фронте со званием наместника взамен графа Воронцова, увольнявшегося по болезни.

Не теряя надежды хотя бы отдалить смену великого князя, пользовавшегося всеобщим доверием общества, и учитывая всю опасность, могущую произойти от этого шага, генерал Поливанов пытался представить государю ряд военных соображений, по которым перемена верховного командования являлась нежелательной в период не закончившегося еще отхода армий на новые рубежи в тылу, когда тыл переполнен беженцами и эвакуируемым имуществом и когда не сегодня завтра положение еще более может ухудшиться.

Но император Николай II не сдавался ни на какие доводы. Решение его осталось непреклонным, и он поручил генералу Поливанову возможно скорее отвезти в Ставку письмо, которое обещал изготовить к отправлению не позднее следующего дня.

Мысль о личном предводительствовании всей действующей армии преследовала государя с самого начала войны. Читатель знает, что только горячие советы министров помешали тогда осуществлению этой мечты. Но при вручении главнокомандования армиями великому князю Николаю Николаевичу в соответственном акте была сделана оговорка: «доколе государь сам не примет на себя это командование». Теперь, когда «отечество оказалось в опасности», государю естественно было думать, что настал час осуществить прерогативу самодержавного царя и стать самому во главе войска. В этом решении император был укрепляем не только советами императрицы, но также многих придворных, уже давно втайне интриговавших против великого князя Николая Николаевича, подозревая его в желании мятежным путем захватить царский престол для себя. Во всей этой грубой интриге одно из первых мест занимал прославленный «старец» Григорий Распутин, для которого во времена пребывания Николая Николаевича в Ставке были закрыты все пути влияния на ход войны.

Выполняя волю государя, генерал Поливанов в один из дней, почти накануне перемещения Ставки из Барановичей в Могилев, прислал телеграмму на имя Верховного главнокомандующего с вопросом, когда великий князь может его принять. Этот предварительный запрос был, конечно, знаменателен, ибо военный министр всегда имел доступ в Ставку, а для информирования, не в отъезде ли Верховный главнокомандующий, достаточно было бы и простого сношения по прямому проводу каких-либо второстепенных агентов. Свиданию, таким образом, умышленно придавался в некотором роде официальный характер. Так как все эти сношения происходили почти накануне переезда в Могилев, то великий князь приказал ответить, что примет генерала Поливанова уже в новом месте расположения Ставки.