Великий комбинатор возвращается!

Условившись встретиться через два дня на этом же месте, заговорщики разошлись по своим делам. Матрос Шура Балаганов отправился на свое судно, где он заступал на очередную вахту; Ипполит Матвеевич, отягощенный свалившимися на него заботами, думал нелегкую думу: «Где достать деньги для оплаты бегства из Страны Советов, и деньги большие. Можно, конечно, продать золотую шкатулку, но вот вопрос: –« Кому? Как отделаться от сумасшедшего напарника Федора Вострикова?»

Наступил поздний южный вечер. Со всех сторон города к морю тянулись большими компаниями, парочками, а также поодиночке беззаботные граждане, за день основательно подтаявшие от невыносимой жары в душных учреждениях, и мечтающие только об одном: немедленно окунуться в вечерние прохладные воды.

И только странный неопрятный старик в толстом потертом, и совсем не летнем дореволюционном френче, нелепом галифе, истоптанных сапогах и помятой фетровой шляпе не обращал никакого внимания на неописуемую красоту вечернего моря. Его трясла бриллиантовая лихорадка, которая снова бросала его в водоворот невероятных и опасных приключений.

Отец Федор, не застав Воробьянинова в гостинице, разволновался: «Неужели предводитель сбежал с бриллиантом, бросив его, Федора Вострикова, который, собственно и нашел этот камень, на произвол судьбы». Святой отец не мог точно определить стоимость найденного в автомобиле Бендера бриллианта, но чувствовал, что Воробьянинов лукавит и сознательно скрывает от партнера истинную ценность драгоценного камня. Батюшка бросился к выходу, настойчивая мысль терзала его смутившийся мозг: «Надо найти Воробьянинова и завладеть бриллиантом; если потребуется, то он пойдет на решительные действия» – сжал маленькие кулачки Востриков, выскочил опрометью из парадных дверей гостиницы, и тут же носом влетел в чей-то тощий живот. Подняв вверх голову, отец Федор увидел, что столкнулся с Ипполитом Матвеевичем, который с высоты значительного роста понуро смотрел на своего жалкого спутника.

– Слава богу, не успел сбежать, старый идиот, – прошептал батюшка. – Добрый вечер, дражайший Ипполит Матвеевич, – учтиво поклонился он предводителю. – А я, вот, колбасы и хлеба купил, – пора ужинать. Где вы так долго были? Я уж волноваться начал, – не случилось ли чего?

Воробьянинов подозрительно посмотрел на Вострикова.

– В порту я был, в порту – надо же как-то выбираться отсюда! Знакомства заводил с моряками. Скоро, скоро будем на свободе, святой отец! А сам подумал: «Как-бы не так! – далеко ты со мной уедешь! Вот только как от тебя избавиться?»

Отец Федор подобострастно поклонился предводителю и проблеял:

– Вашими стараниями, вашими стараниями, господин Воробьянинов, надеюсь, скоро уедем!

Сообщники поужинали хлебом с колбасой и гостиничным чаем, и прилегли отдохнуть. Обое закрыли глаза и делали вид, что спят: отец Федор боролся со сном, чтобы не прозевать Ипполита Матвеевича, когда тот захочет ускользнуть; Воробьянинов, прижав к груди заветную шкатулку, из -под опущенных век следил за батюшкой, размышляя: «Что на уме у этого неврастеника? Заснешь, а он двинет чем-нибудь тяжелым по голове, украдет бриллиант и скроется в неизвестном направлении. Хорошо еще, если живым останешься! От сумасшедшего всего можно ожидать!». Кончилось тем, что изнуренные долгим ночным бдением, оба заснули и проспали беспокойным сном обремененных нечистой совестью людей до позднего утра.

Утром, чтобы приспать бдительность подозрительного партнера, Ипполит Матвеевич передал ему, якобы на хранение, оставшиеся тридцать рублей и отправился на ипподром. Как давно известно, на всех ипподромах мира собираются самые отъявленные мошенники и жулики, – так называемые жучки, которые знают все и про всех, и за деньги могут решать самые пикантные и запутанные вопросы. В свою дореволюционную молодость Ипполит Матвеевич был мотом и ловеласом и, бывало, много времени проводил на ипподромах, проматывая очередное доставшееся ему наследство, и поэтому повадки беговых "жучков" знал хорошо. Среди разношерстной публики, теснившейся на трибунах Черноморского ипподрома, он сразу-же приметил нужного человека. "Жучок" действительно был похож на жука: маленький, черный, как смоль, с закрученными небольшими усиками. В полосатой жокейской кепочке, в клетчатых пиджаке и брюках, он шустро семенил маленькими ножками между трибунами, склонялся то к одному, то к другому болельщику, что-то шепча им на ухо. Воробьянинов последовал за усатым- полосатым , который, сразу же заметив слежку, прибавил шагу и скрылся за углом длинного коридора, ведущего в раздевалки. Предводитель бегом догнал Жучка и, положив ему руку на плечо, с высоты своего гусарского роста сказал щуплому жулику :

– Тут такое дело, товарищ…

Жучок опытным глазом окинул странного старика и поняв, что перед ним не работник компетентных органов и не конкурент по профессии, остановился и, хитро щуря плутоватые глазки, спросил:

– Вы, господин хороший, чего от мене хотели?

Пройдя с жучком в буфет, Ипполит Матвеевич заказал два пива и, заикаясь и бледнея, изложил ему свое дело.