Великий крестовый поход

Моряки возвращавшейся домой «Брунгильды» заметили, как изменилась госпожа Сигрид. Не стало ли причиной тому решение ее брата, герра Каролуса, остаться в Хорватии? Двое-трое моряков до сих пор верили, что она по ночам тайно покидает корабль и плавает в море, но свидетелей этому не нашлось, и большинство экипажа посчитало это выдумкой. Они обсуждали ее набожность, ведь ныне она молилась вместе со всеми, став едва ли не самой ревностной христианкой на корабле, и целыми часами простаивала на коленях перед образом Святой Девы — и часто при этом плакала. Кроме того, она больше не вела себя грубовато и холодно, как на пути в Хорватию, и ее быстро полюбили за мягкое обращение и готовность выслушать даже самого последнего забулдыгу. Для некоторых она даже стала чем-то вроде матери-исповедницы.

Капитану Асберну не хотелось столь поздно осенью выходить в море, и он вел корабль весьма осторожно, держась поближе к берегу и заходя в ближайший порт при первых же признаках непогоды. Из-за этого они приплыли в Данию лишь незадолго до Рождества, зато плавание оказалось безопасным и не особо утомительным для экипажа. Около полудня в день праздника Адама «Брунгильда» пришвартовалась в Копенгагене. Узнав, кому принадлежит корабль, начальник порта послал мальчишку сообщить владельцу о его прибытии.

* * *

День начал переходить в сумерки. С неба опускались редкие снежинки. Воздух был мягок и влажен. На улицах, в переулках и под крытыми галереями почти не осталось пешеходов, но свет из окон, дымок из печных труб, аромат домашней стряпни, смех и песни говорили о том, как люди собираются отметить рождение нашего Спасителя. Потом эти двенадцать дней будут вспоминать как огромную свечу, горящую в пещере зимы.

Копыта мулов, на которых ехали мужчина и женщина, шлепали по раскисшему снегу. Перед ними, обутые в высокие сапоги, шагали два вооруженных факельщика. Пламя факелов плясало, выбрасывая искры, которые на несколько секунд становились звездочками среди падающих снежинок.

— Я смогла рассказать тебе только самую суть, — напомнила женщина. — Мне потребуется несколько дней, чтобы поведать тебе все. — Она ненадолго задумалась. — Нет, годы… или всю жизнь… чтобы до конца разобраться.

— Но мы и проживем вместе всю жизнь, — счастливо произнес Нильс.

Рука женщины сжала поводья крепче, чем в том была нужда.

— Мне будет трудно рассказывать, — призналась она. — Как… и что… скажу я Ингеборг? Помоги мне придумать слова, которые причинят ей меньшую боль.

— Я и забыл про это, — нахмурился Нильс.

— Не вини себя. Радость так легко становится эгоистичной. Прежде и я могла об этом забыть.

— Эйян…

— Я Дагмар.

Нильс перекрестился:

— Как мог я забыть про случившееся с тобой чудо? Прости меня, Господи!

— Наша жизнь тоже не окажется легкой, — повторила она. — Тебе придется проводить со мной больше времени, чем другим мужьям со своими женами: ведь я по уму и телу наполовину морская дева.

— А вторая твоя половина — святая, — ответил Нильс и слегка улыбнулся. — Она-то и окажется для меня крепким орешком.

— Никогда не произноси подобные слова, — вспыхнула Дагмар. — Ты, скорее всего, сочтешь меня упрямой и вспыльчивой. Во мне не будет истинной женской уступчивости и мягкости, как бы я к ним ни стремилась. — Она протянула к нему руки. — Но моя любовь к тебе, Нильс, никогда не угаснет.

Сразу став серьезным, Нильс взял ее за руки и посмотрел в глаза сквозь снежинки, потом тихо спросил:

— Ты и в самом деле любишь меня, Дагмар? Я знаю, что не безразличен тебе и у меня нет права просить о большем. И все же…

— Я отдаю себя тебе, потому что ты станешь моим мужем, — честно ответила она. — Мое сердце тебе еще предстоит завоевать, но я стану молиться о том, чтобы тебе это удалось, и на этом пути я буду рядом с тобой.

10

Ингеборг Хьялмарсдаттер, женщина из Ютландии лет тридцати, приехала ранней весной в Хорнбек, рыбацкую деревушку на северном побережье Зеландии, откуда можно было за день добраться верхом по прибрежной дороге до Копенгагена. Человек, которого она отправила в путь впереди себя, отыскал здесь домик на продажу, обставил его удобной мебелью и пояснил местным жителям, что она богатая вдова и ищет местечко, где может при желании отдохнуть от городской жизни среди простых людей — таких, какой она сама была, прежде чем удачно вышла замуж.