Великий крестовый поход

— Мне не нужен никто кроме тебя, Тауно, — ответила она, словно влюбленная девушка.

Они разговаривали на датском, и их слова, равно как и поведение, причинили боль фру Дагмар. Она шагнула вперед.

— Я приготовила вам одежду, — сказала она. — Пойдемте, я покажу вам, где она.

Над блестящими от радости глазами удивленно поднялись брови:

— Зачем она мне сейчас? Все равно до утра она не потребуется. — Радость исчезла столь же быстро, как и появилась. Она обняла Дагмар. — О, милая моя, как я рада тебя видеть. И ты скоро станешь матерью! — воскликнула она, отступая на шаг. — Знаешь, а я вижу, как ты вся светишься изнутри.

— Как мне хотелось бы тоже порадоваться за тебя, — печально отозвалась Дагмар. — Но я могу лишь молиться.

Тауно дернул Нильса за рукав.

— Не надо было твоей жене приезжать, — сказал он так тихо, что его услышал только Нильс. — Она слишком святая для такой встречи.

— Но столь же храбрая, как и прежде, — возразил муж. — Она не расстается пусть с ничтожной, но все же надеждой уговорить вас остаться и, возможно, все же спасти вас, одарив после крещения вечной жизнью. — Он грустно улыбнулся. — К тому же мне не хочется расставаться со старыми товарищами. После тебя все живущие на земле кажутся мне изнеженными слабаками.

Нильс взглянул на подругу Тауно, задержал на мгновение взгляд и торопливо перевел его на жену.

Тауно вздохнул:

— Не утруждай ни себя, ни нас. Нам тоже не будет хватать вас. Но мы должны уйти, и вряд ли нам когда-либо суждено увидеться.

Женщины тоже услышали его слова.

— И верно, быстрое прощание лучше всего, — проговорила та, что выплыла из моря. — Отправляйтесь домой и будьте счастливы.

— Вы решили уже, куда направитесь? — спросил Нильс.

— Нет. Как можем мы это знать, отправляясь в неизвестность? Сперва на запад — к Винланду, или еще дальше. Там должны найтись просторные земли, волшебный мир и люди, еще не затронутые христианством. Они пока открыты для нас. — Тауно широко улыбнулся. — Кто знает, не станем ли мы там богами? — Увидев, как Дагмар поморщилась и перекрестилась, он добавил: — Мы, конечно, не стремимся к этому, но кто знает? Всякое может случиться, вот почему мы и отправляемся в путь.

— Чтобы увидеть как можно больше удивительного за отпущенный нам срок, — нетерпеливо добавила возлюбленная Тауно.

— Но ведь рано или поздно вам некуда будет идти! — воскликнула Дагмар.

— Да, волшебный мир обречен, — кивнул Тауно, — а усилия таких, как ты или Нильс, приближают его конец. — Он сжал плечи друга, поцеловал в щеку его жену. — Но мы все равно любим вас.

— А мы вас, — пробормотала Дагмар сквозь слезы. — Должны ли мы будем скорбеть о вас, обретя вечность?

— Нет. Не больше, чем станете вы скорбеть о всем этом мире. — Женщина обвела рукой море, земли, небо. — Хорошо, что вы запомните его таким. А мы станем частью его.

— Ингеборг… Надя… — Удивление приглушило печаль Дагмар. — Кто вы?

— Обе и никто. Дитя тоски, чья мать умерла при родах. Пусть ваше дитя принесет вам только радость… Мне нужно придумать себе новое имя. Ты разрешишь мне назваться Эйян?

На сей раз смертная женщина обняла женщину волшебного мира.

* * *

С яхты спустили ялик, на котором Нильс и его жена перебрались на берег. Он еще работал веслами, когда загремела якорная цепь. Тауно быстро поставил парус и встал у руля. Его подруга вызвала сильный и ровный бриз, и суденышко побежало вперед, на северо-запад через пролив Каттегат — чтобы обогнуть мыс Ска и выйти в океан. А над его мачтой, ловя крыльями свет еще не взошедшего солнца, пролетела стая диких лебедей.

Эпилог

В мае 1312 года от Рождества Христова умер Павле Субич. Баном стал его сын Младен, снова попытавшийся захватить Задар, но он потерпел неудачу и был вынужден снять осаду. Не удалось ему и задушить вражду среди хорватских кланов. Вновь Качитичи стали пиратами, рыскающими вдоль побережья Далматии, вновь Нелипичи со своими союзниками решились силой отнять власть у Субичей и Франкапанов. В 1322 году разразилась гражданская война. Заключив союз с Нелипичами, венецианцы одним ударом захватили Шибеник и Трогир, а вскоре овладели Сплитом и Нином. Мрачными стали эти десятилетия.

И все же отец Томислав, чья борода стала совсем белой, а пальцы на руках бесполезно скрючились, еще находил в себе силы проповедовать перед своей паствой, где стоял и овдовевший, познавший поражение и седеющий капитан Андрей:

— «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал сына своего единородного, дабы всякий верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную». Так ответил Спаситель фарисею Никодиму, когда тот спросил его. Стал бы он утруждать себя ответом, если бы не преисполнился заботы о нас? Куда проще было бы ему ответить: «Ты уже знаешь, какие чудеса я сотворил. Так что кончай мне надоедать, пади на колени и молись мне, пока я не поразил тебя молнией». Но он объяснил таинство Никодиму, и разъяснил подробно, потому что хотел, чтобы люди приходили к нему сами, по своему желанию, не из страха перед ним, а отыскивая дом Отца его.