Великий маг, вернувшийся за ней

На рассвете я осталась одна в лодке, которую принесла в зубах и выплюнула на беспокойные морские волны. Лисар оставил меня здесь, на приличном расстоянии от зоны повышенной концентрации антиманы, но даже так приходилось осторожничать с поглощением маны из воздуха, чтобы не зацепить чужеродную отраву.

Облокотившись на колени, уперев подбородок в сцепленные пальцы, я смотрела вдаль, но мой острый взгляд не улавливал и намёка на чёрный остров в центре залива, который образовался из-за удара метеорита по самым населённым королевствам — и центру магии и веры заодно.

Какие там гремели битвы во времена моего расцвета! Теперь всё похоронено под солёной водой, но, казалось, я ощущала отголоски давней уже истории через толщу моря, как будто те города и давно почившие люди звали к себе. Но я не слушала их, я высматривала Лисара.

Он не позволил мне полететь с ним в ставку наших врагов, это было благоразумным решением, с которым стратегически я была согласна, но… теперь я не знала, что с Лисаром, никак не могла повлиять на его переговоры с врагом и не узнаю, если вдруг понадобится моя помощь, пока не станет поздно.

Это было так мучительно…

* * *

Лисару тоже было мучительно, но по иной причине: антимана давила. Ему потребовались все силы и воля, чтобы долететь до чёрного острова и приземлиться солидно, а не плюхнуться, рассыпая вокруг огненные перья.

Он остановился у кромки неподвижной воды и оглядел остров. Прежде Лисар не видел его и теперь внимательно изучал пирамиды, от которых исходили волны антиманы. От их едва ощутимой вибрации у него поднимались мурашки и волосы на затылке, ныли зубы. Но он с независимым видом оставался на месте и ждал.

Посланник врагов вышел из основания одной из пирамид и направился к нему. Внешне он ничем не отличался от обычного человека, полы мантии колыхались на ходу, а в руках чужак держал гладкую каменную шкатулку.

Он шёл один, ничуть не опасаясь Лисара, его взгляд лишь на несколько мгновений задержался на полной маны и божественности сфере у того на поясе, и шаг не замедлился.

Чужаки утверждали, что их души невозможно уничтожить в этом мире, поэтому они не боятся войны на истощение, но Лисар не очень-то этому верил и искренне считал такое беззаботное поведение чужака демонстрацией.

Приветствий не было. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, они смотрели друг на друга со взаимным любопытством.

— Вы задержались, — наконец, сказал чужак.

— Повреждения её души оказались серьёзнее, чем мы ожидали.

— Надеюсь, вы помните наши договорённости и по-прежнему считаете нас своей единственной надеждой на выживание.

Своё намерение перейти на сторону захватчиков Лисар объяснил мстительностью богов, которые не позволят богоубийце Варде жить, и чужаки, прежде чем поверить ему, потратили некоторое время, чтобы расследовать, насколько мстительны боги в целом и Шолотль в частности.

— Они уже пытались оставить Варду заложницей, — ответил Лисар. — Я хочу, чтобы они все умерли.

Чужак щёлкнул замком на шкатулке, и когда её крышка откинулась, протянул вперёд.

На каменном дне лежал компас из того же металла, что остров и пирамиды. А ещё там находилась почти незаметная из-за чёрного цвета горошина.

Именно её Лисар осторожно взял.

— Это преобразует резерв в хранилище антиманы, — сказал чужак. — Действует двое суток.

Лисар кивнул. Заодно отметил про себя, что их враги не теряли время в попытках освоить тела магов: на момент прошлой договорённости эта пилюля преобразовывала резерв мага всего на сутки.

А затем проглотил горошину.

Она не имела ни вкуса, ни запаха, ни определённой температуры.

Внутри Лисара будто что-то взорвалось, пронзая его тысячами раскалённых и ледяных игл. Он рухнул на колени, задыхаясь и кашляя кровью. Брызги упали на чёрную поверхность острова, на сапоги и полы мантии чужака. Тот не шевелился, просто наблюдал за Лисаром.

Прижав ладонь к груди, Лисар всеми силами сохранял сознание, старался дышать размеренно и не волноваться из-за обильно стекавшей с губ крови. Антимана бушевала внутри, билась о каналы маны, пытаясь разломать их, заполнить, и, терпя неудачу, выплёскивала свою ярость на физическое тело. Лисар боролся. Он дважды проходил путь полного выстраивания каналов маны — в прошлой и нынешней жизни. Он не раз восстанавливал их после отравления антиманой. Но никогда прежде она не проникала так глубоко в его суть, и теперь он вдруг испугался, что не справится.

Но Лисар вспомнил о ждущей его Варде, стиснул кулаки и сосредоточился сильнее. Боль разрывала его на куски, выкручивала нервы, но он держался, загоняя антиману в резерв, окутывая его сетью каналов маны так, чтобы чужеродная сила не просачивалась наружу — только так её не заметят боги. Лисар превращал себя в живое оружие…

* * *

Лисар прилетел на крыльях феникса, но сам в птицу не обращался, только несколько алых пёрышек трепетали у его висков, подчёркивая нездоровую бледность лица. Он приземлился на нос лодки, качнув её, и сразу опустился на скамью. Алые крылья упали по бокам, несколько перьев опустились в воду, но почти не шипели — в них едва теплился жар.