Великий Моурави 2

поохотиться. Он цыкал на них, грозил нагайкой, и псы, недовольно зевая,

следовали за псарями.

Эту свору Мухран-батони велел вести за собой. Он уверял Саакадзе, что

после охоты на персидских шакалов они поохотятся на Дивиченском лимане. Там,

на Алазани, гнездится благородная дичь.

Саакадзе, во всем поддакивая князю, и тут восхитился остроумием

Мухран-батони. И он не прочь поохотиться, но все же советует во время боя

загнать беспокойных собак в Марткобский монастырь. Ночь была на исходе.

Пройдя долину Ашкарети, Саакадзе с главными силами вышел неглубокими

овражками и холмами к лощине, спускающейся к реке Марткоби. Невнятный гул

разносился в глухих зарослях. Дружины шли волчьей рысью. Молодые князья и

азнауры следовали сбоку колонн, чутко прислушиваясь к лесным шорохам.

Весь в перевязках, но прямо держась на коне, Квливидзе вывел азнаурские

дружины к чернеющему левому склону и расположил вблизи Марткобского

монастыря. Гуния и Асламаз с тваладскими сотнями разместились у источника с

ключевой водой.

Нодар растянул ополчение Ничбисского леса на правом склоне чернеющей

горы.

В садах и виноградниках залег Автандил с ностевской дружиной. Он

сомкнулся с центром, где Саакадзе сосредоточил хевсуро-пшавскую и

картлийскую конницу.

Рядом с Автандилом у скалы святого Антония стал Димитрий с триалетской

дружиной.

Правее, в зарослях балки, укрепился Даутбек с урбнийцами.

В лесу у Норио перед ровной открытой площадью, окружностью в конную

агаджа, стало войско Самухрано. Старик Мухран-батони разделил дружины и

отдавал приказания сыновьям и внукам.

Мирван Мухран-батони отошел с мсахурской дружиной, закованной в

доспехи, на левый край. Он прикрывал махатскую дорогу, ведущую на Тбилиси.

Кайхосро остался рядом с дедом. Юного князя окружали отчаянные всадники

с горящими глазами и нетерпеливыми руками, сжимавшими оружие.

Саакадзе не переставал любоваться Кайхосро.

К полудню Норио была окружена. Саакадзе выстроил конницу ровными

клиньями, выдвинув вперед под началом "барсов" азнаурские легкоконные

дружины. Он приказал гонцам обскакать все стоянки и передать: коней не

расседлывать, засыпать корм в торбы, на водопой водить посменно, дружинникам

плотно поесть и посменно спать возле коней; поручил Дато и Гиви с отрядами

беспокоить врага ночными атаками на левом краю, Ростому и Автандилу - на

правом.

С завала Вердибег наблюдал за равниной. В Норио нарастало напряжение.

Вердибег, выстроив пехоту, продержал ее целый день в боевой готовности.

Сарбазы не слезали с коней. Минбаши гневно сжимали оружие. Юзбаши, словно

одержимые, мчались то к Вердибегу, то обратно к своим сотням. Онбаши,

проклиная шайтана, опускали нагайки на спины сарбазов.

Внезапные наскоки грузинских отрядов с правого и левого краев,

молниеносный обстрел и быстрое исчезновение вносили нервозность и сеяли

тревогу.

К концу дня иранские войска были измучены ожиданием. Сарбазы с отчаяния

сами бы ринулись на равнину, но Вердибег знал Саакадзе и не хотел повторять

сапурцлийское поражение. Он твердо решил не завязывать первым битву и

дождаться подхода Пеикар-хана и ханов Ганджи и Карабаха. Но на завалы уже

сине-сизой волной накатывались сумерки, а помощь не подходила.

Наконец Вердибег приказал усталому войску расположиться на ночлег, ибо

с первым светом Саакадзе, конечно, бросится на укрепления.

На другом конце равнины Саакадзе объезжая войска. За ним следовали

"барсы" и Квливидзе.

Дружины азнаурские, княжеские, церковные, царские, объединенные общим

желанием, встретили Саакадзе клятвой верности.

Саакадзе прискакал на левый фланг. Возбужденные "игрой" с Вердибегом,

Дато и Гиви поднятием правой руки приветствовали его.

Ростом выдвинулся вперед, представляя свою дружину. Трудно было узнать

дабахчи в новых чохах, крепких цагах, высоких остроконечных папахах,

заломленных набок. Лица их выражали радость и гордость. Каждый мечтал

отличиться в битве, дабы не пришлось снова топтаться в зловонном чане.

Саакадзе оглядел дабахчи довольным взором.

- Помните, воины, вам выпало счастье биться с врагом. Покажите, что вы

настоящие сыны Картли.

- Спасибо тебе, Георгий Саакадзе, что вспомнил и о нас.

- Смерть кизилбашам!

- Клянемся с живых кожу сдирать!

- Победа и мужество! - неистово гаркнули дабахчи.

Кони, приподняв уши, шарахнулись.

Георгий рассмеялся. Ростом недовольно покосился на необузданных

дабахчи.

Саакадзе отъехал и осадил коня перед хевсурами.

Впереди стояли "старцы ущелья" - мужественные воины с мечами и щитами

своих воинственных предков. Здесь был Алуда из орлиного гнезда Гуро,

прославленный меткостью ударов меча, Умита из Барисахо, один защищавший от

вторгшихся кистин вход в ущелье, Хомезура из Шатиля, прибивший к воротам

крепости двести кистей вражеских рук.

Были здесь витязи с верховьев Аргуна, с берегов хевсурской Арагви,

ледников Чоухи, с перевала Бло. Они неподвижно стояли в боевых проволочных