Великий Моурави 2

вздымал высокую струю, и серебристая пена, падая, рассыпалась на каменном

крылатом коне.

Но сейчас Теймураз сменил перо на меч и нетерпеливо ждал Луарсаба.

Сегодня на военном совете он, Теймураз, в присутствии царя Картли объявит

княжеству и высшему духовенству Кахети свой план войны с шахом Аббасом.

Напряжение нарастало давно: шах Аббас, отпустив Теймураза из Ирана,

рассчитывал на полное подчинение себе царя Кахети. Но властный Теймураз не

думал омусульманить Кахети, не думал выполнять волю шаха.

Теймураз не сомневался: шах Аббас будет мстить за непокорство.

И действительно, в одно осеннее утро из пограничного монастыря

прискакали в Греми на верблюдах монахи и сообщили о движении войск шаха

Аббаса на Ганджу. Один из монахов клялся, что идут несметные полчища персов,

от рева верблюдов дрожит земля и от пыли караванов не видно солнца. Другой

монах, бледный, безмолвствовал и только осенял себя крестом.

С этого часа Теймураз забыл покой. Он не сомневался, что раньше всего

коварный шах присвоит богатства Кахети.

Разосланные в грузинские царства и княжества гонцы еще не вернулись.

Теймураз собрал кахетинские дружины, собрал всех, кто умел сидеть на

коне и держать в руках оружие.

Амкары, каменщики, крестьяне и даже женщины спешно воздвигали

непроходимые завалы в Упадари - ущелье при слиянии рек кахетинской Алазани и

Иори, единственном проходе из Ганджи.

Беспрестанный колокольный звон тревожил города и деревни. Из домов

выбегали вооруженные кахетинцы и на конях спешили под боевые знамена своих

дружин.

Вокруг дворца Теймураза толпился народ. Присутствие митрополита,

монахов, священников, князей, опытных полководцев усиливало воинственный

подъем, а укрепленные завалы Упадари успокаивали Теймураза.

Но царь Кахети помнил, что его два сына и мать Кетеван хитростью

выманены у него шахом и сейчас находятся в полной власти жестокого "льва

Ирана".

Сначала шах потребовал от Теймураза в аманаты сыновей крупных феодалов,

приближенных царя Кахети. Теймураз послал сыновей князя Чолокашвили, сардара

кахетинских войск, и князя Андроникашвили, начальника царского дворца. Но не

успели молодые князья доехать до Исфахана, как к Теймуразу снова приехал

гонец от шаха с посланием: "...иду я против турок, выдай мне в залог

верности твоего сына. Так делал и дед твой. Этим докажется преданность твоя

мне".

Теймураз бросил в ларец перечитанное много раз послание и зашагал по

мягкому ковру опочивальни. После долгих колебаний он все же решил отправить

в Исфахан своего младшего сына Александра вместе со старой царицей Кетеван.

Отличаясь умом и красноречием, она надеялась умилостивить коварного шаха. Но

предсказание князей, что это будет спасением для царства, не оправдалось. Не

помогли и богатые дары, переданные шаху Аббасу князем Нодаром Джорджадзе.

Шах в гневе снова отправил гонца с посланием и требованием прислать к

нему наследника престола Леона: "...не я ли воспитатель твоего сына? Ты

найдешь дружбу во мне, окажу должную честь матери твоей и возвращу ее к

тебе".

Теймураз до боли сжал руками голову.

Князья настаивали на отправке в Исфахан Леона: "Разве ты не был два

раза у шаха, - уговаривали они царя, - и все же он отпустил тебя. То же

будет и с царевичами".

И вот Теймураз остался только с молодой женой Натиа и дочерью. "Но

разве шах успокоится? Он уверяет, будто идет на турок и войска ждут его в

Гандже, но кто не знает коварного шаха?"

Теймураз поднялся на террасу.

Он смотрел на движение войск по улицам Греми. Его лицо просветлело.

Перед дворцом в суровом безмолвии проходил передовой отряд конницы цовских

тушин. Закованные в кольчуги витязи держали копья и щиты.

Впереди на горячем жеребце ехал хевис-бери Датвиа, старец с белой

бородой, спадающей на чешуйчатую кольчугу, рядом его внук в воинских

доспехах, шестнадцатилетний Чуа, с прямым тонким носом и сверкающими

глазами. Впереди колыхалось алами - боевое знамя тушин.

Теймураз залюбовался стройными всадниками. Он знал, что деканозы

обещали Заалу и Лома за этим отрядом скоро спустить с гор многочисленную

тушинскую конницу.

И, любуясь, Теймураз не слышал, как вошел азнаур Заал и почтительно

доложил о прибытии из Ганджи гонца шаха Аббаса.

Вошедший гонец, молодой Исмаил-хан, с подчеркнутой вежливостью передал

свиток...

Уже в оленьих рогах пылали светильники, а Теймураз снова и снова в

бешенстве перечитывал коварное послание.

И когда наутро в опочивальню вошли князья Чолокашвили и Андроникашвили,

они застали Теймураза хмуро шагающим по узорчатым паласам.

Князья осторожно напомнили о скором прибытии Луарсаба.

Теймураз, овладев собой, отстранил слуг и сам быстро надел желтую

шелковую рубашку, поверх нее атласный азям - кафтан, вышитый золотыми

узорами, и ожерелье из крупных гранатов, затянул кожаный пояс с золотой

чеканкой и прицепил саблю персидской работы в ножнах из узорчатой стали.

Высокая черная бархатная шапка, отороченная собольим мехом и обшитая по