Великий Моурави 2

С поднятыми шашками картлийцы бросились на Саакадзе. Георгий, привстав

на стременах, высоко поднял меч. От него шарахнулись. Но азнауры,

подбадриваемые Квливидзе, наседали на Георгия.

"Барсы" с обнаженными шашками вломились в середину.

- Георгий! - шепнул Дато. - Что делать?

- Что делаете всегда в бою!

И Саакадзе ударил в грудь налетевшего азнаура. Возмущенные азнауры

осыпали "барсов" отборной бранью, ополченцы - насмешками.

- Эй, "барсы", почем продали шкуру персам?

- Смотрите, люди, как "барсы" окрепли на люля-кебабе!

- О-о, ностевцы, где потеряли грузинские шашки?!

Азнауры бросились на "барсов". Скрещиваясь, заскрежетали клинки.

Кружились кони, залитые кровью.

Азнаур в белой чохе, вертя клинок, подскакал к Дато.

Глаза Даутбека потемнели. Он тяжело дышал. Еще миг - и смертельный

клинок опустится на голову Дато.

Даутбек вскинул саблю, рука его дрогнула, он отвернулся и наотмашь

ударил по белой чохе. Бледный, он смотрел на несущегося без всадника коня.

"Барсы" отчаянно отбивались.

Сарбазы, защищая своих минбашей, рубили ополченцев. Из-под копыт летела

снежная пыль. Расползались красные пятна.

Азнауры, не обращая внимания на сарбазов, старались окружить "барсов".

- Ростом, рубись! На нас благосклонно смотрит шах-ин-шах! - крикнул

Саакадзе.

Рослый азнаур, круто повернувшись на коне, ударил шашкой. Пануш

схватился за плечо и припал к гриве. Элизбар подхватил Пануша и поскакал с

ним в сторону шаха.

Боль и ярость охватили Димитрия. Этого силача азнаура он помнил по

Сурамской битве. И Димитрий рассек плечо азнаура.

Квливидзе, выровняв коня, подскакал к Георгию, наискось замахнувшись

обагренной кровью шашкой.

Саакадзе вздыбил Джамбаза и боковым ударом меча выбил из рук Квливидзе

клинок. Перегнувшись, он сдавленно сказал:

- С кем деретесь? Всех перерубим! Спасайтесь в Уплисцихе!

Квливидзе свесился с седла и подхватил свою шашку, Дато наскочил на

Квливидзе, клинком плашмя ударил по кольчуге и почти на ухо шепнул:

- Спасай народ, Караджугай подходит! Квливидзе, точно раненый, припал к

седлу и вынесся на бугор. Подскакавшему к нему азнауру он крикнул:

- В Уплисцихе! Все за мной!

- В Уплисцихе! В Уплисцихе! - прокатилось по рядам грузин.

Шах Аббас, наблюдая битву, любовался "барсами" и Георгием Саакадзе. Он

не видел, как Матарс рубанул уже убитого сарбаза, и с удовольствием заметил,

как Матарс вытирал окровавленное лезвие о круп коня.

Элизбар скакал, придерживая Пануша. Охраняя их, сзади мчался Арчил,

сверкая каской и панцирем.

Вдруг Арчил круто осадил коня. Он увидел, как притаившийся за камнем

огнебородый целится в шаха.

Арчил резко повернул коня и загородил собой повелителя Ирана. Стрела

врезалась в его поднятый щит.

Исполняя приказание Саакадзе, шах-севани расчищали путь к воротам Гори

для въезда шаха.

"Барсы" и конные сарбазы бросились в погоню за азнаурами, отступающими

к Уплисцихе.

Азнауры и ополченцы, отстреливаясь из луков, обогнули лощину. И когда

первые сарбазы подскакали к трем холмам, они не увидели ни одного грузина.

Только ветер взлохматил легкий снег и высоко взметнулся встревоженный

коршун.

В эту неспокойную ночь в монастыре Горис-Джвари - "Крест Гори",

высящемся на вершине утеса, в сводчатой келье при мерцании светильника седой

монах записал:

"...присутствие шаха Аббаса только разожгло храбрость картлийцев,

истребивших в час времени до двух тысяч персов..."

Эрасти предсказал Арчилу большую награду.

Наутро, торжественно принимая на площади ключи от Горисцихе, шах Аббас

вспомнил высокого грузина.

Призванный Арчил раболепно распростерся у ног повелителя Ирана.

Шах спокойно произнес:

- Подымись! Раб, как ты дерзнул стать впереди меня во вчерашней битве?

- Для спасения твоей жизни, великий шах, - ответил Арчил, упав на

колени.

- Так ты считаешь себя храбрее "льва Ирана"?! - Шах погладил золотой

эфес ятагана. - Отсечь дерзкому голову.

Подбежали сарбазы шах-севани, сверкнуло лезвие, и голова Арчила

покатилась по замершей площади.

"Барсы" быстро взглянули на Саакадзе. Арчил - верный телохранитель

Георгия, выросший у него в доме. Лицо Саакадзе осталось неподвижным. Только

Папуна заметил легкую бледность и чуть дрогнувшую морщинку у глаз. "А может,

просто устал? Много ночей не спит, не легко ему", - подумал Папуна, уходя

подальше от тяжелого зрелища.

Эрасти с ужасом смотрел на обезглавленного Арчила, не в силах отвести

взгляда от застежки на окровавленной шее. Он вспомнил, как Саакадзе когда-то

в Ананури спас этого Арчила от продажи туркам. Видно, суждено было ему

погибнуть от руки мусульман.

- Видно, нам всем суждено погибнуть от руки проклятых мусульман, -

сдавленно проговорил Дато, отойдя подальше с Ростомом.

- Но Георгию, как видно, никого не жаль, все готов отдать разбойнику.

- Ростом, если сомневаешься в Георгии, лучше сейчас от него уходи...

Нарочно с нами холоден, не хочет мешать нашим решениям.

- Дорогой Дато, я не такой крепкий, как ты и Даутбек, и не такой

слепой, как Димитрий, но я никуда не уйду. Разве мы можем сейчас жить друг