Великий Моурави 2

Союз азнауров! Он еще тогда понял амкар, оценил их сплоченность, их

мастерство, их гордость от сознания своей власти над камнем, кожей и

металлом. Он знает, что такое гордость, он умеет ценить это чувство и все

может простить, кроме раболепия. Вот почему он любит Русудан, женщину,

сотканную из гордости. Вот почему ему так дороги "барсы", эта дружина

воплощенной гордости. А разве его раболепство перед шахом не есть гордое

сознание своей силы? Разве не он, Георгий Саакадзе из Носте, держал в

закованной руке славу и позор шаха Аббаса у ворот Упадари? Позор и слава

тесно связаны друг с другом. Но пусть не думает шах, что обманом обезоружил

Саакадзе. Нет, Георгий Саакадзе знает, какой ценой окупается гордость. Вот

почему сейчас он ни Караджугай-хану, ни шаху Аббасу не даст разрушить

Тбилиси. Тбилиси - сердце Картли. Пока бьется сердце, человек жив, пока цело

сердце страны - страна жива...

Когда совсем стемнело, Георгий приказал Эрасти:

- Позови ко мне Дато, но только помни, - даже звезды не должны его

видеть, а ты сторожи шатер. Если кто осмелится приблизиться, завой жалобно

шакалом, если свой подойдет, крикни кукушкой; если от Караджугай-хана гонец,

закричи совой... Эрасти взглянул на Саакадзе, повеселел и бросился к выходу.

Вскоре в прорези шатра мелькнула и скрылась тень. Более часа шептал Саакадзе

на ухо Дато едва внятные слова. Дато также отвечал шепотом. Спрятав туго

набитый золотыми монетами кисет, Дато незаметно выскользнул из шатра.

Переждав, Саакадзе вышел следом за ним и, подойдя к палатке дежурного

минбаши, заявил о необходимости послать в дозор сарбазов. Минбаши

запротестовал. Сейчас ночь, сарбазы не знают местности, их всех перебьют.

Подумав, Саакадзе велел позвать Дато и в присутствии минбаши приказал:

- Дато, выбери двух-трех дружинников-грузин, пусть поедут по

направлению к Мцхета и осторожно проведают, где теперь царь Луарсаб. Скажи,

чтоб к утру вернулись.

- Опасно, Георгий, за каждым кустом подстерегают картлийцы, все равно

убьют, людей жаль...

- Пусть переоденутся пастухами... Если вернутся, проведите прямо в мой

шатер, попробуем захватить Луарсаба. Поспеши, Дато.

Недовольно пожал плечами, Дато отошел. Саакадзе вместе с минбаши обошел

спящий стан и вернулся в свой шатер.

Вскоре трое всадников, закутанных в башлыки и мохнатые бурки, поскакали

к Мцхета, но, скрывшись за поворотом, резко повернули коней и помчались в

обратную сторону.

- Как думаешь, Дато, удастся нам проникнуть в Тбилиси?

- За этим едем, Ростом...

- Надо до света вернуться, лишь бы разведчикам удалось незаметно

скрыться из стана, - сказал Даутбек.

- Бедный Арчил, он бы это как волшебник проделал.

- Ничего, Ростом, те трое тоже из арагвинской дружины Арчила, не хуже

сделают.

Раннее утро едва вырисовывало очертания мцхетских гор. На крутом берегу

Куры Эрасти прогуливал трех коней. Вернувшиеся из Тбилиси "барсы", сбросив

башлыки, одели папахи. Эрасти, подражая сове, тихо крикнул. Из расщелины

вылезли трое молодых дружинников. Несмотря на пустынные берега, говорили

шепотом.

- Все поняли? - строго закончил Даутбек.

Дружинники засмеялись, туго завязали башлыки и, вскочив на измученных

коней, тихо поплелись к стану.

Разойдясь в разные стороны, Дато, Даутбек и Ростом, словно гуляя,

незаметно вернулись в свои шатры, по пути проверяя сарбазов, стоящих на

страже, и сердито расталкивая задремавших.

Эрасти, зевая, слонялся по стану. Его знали все и никогда не

спрашивали, почему он рано встал или поздно лег. Перед Эрасти заискивали, не

без основания считая его "ушами и глазами" большого сардара.

Никто не обратил внимания на Дато, вошедшего в шатер Саакадзе, тем

более что стан был занят прибывшими тремя дружинниками, ускакавшими вчера на

разведку.

Их повели к Караджугай-хану, хотя они настаивали на необходимости

раньше явиться к Дато Кавтарадзе, ибо он грозил переломать им головы и ноги,

если они вернутся без сведений. Так, споря, они приблизились к шатру

грозного хана.

Выслушав дружинников, начальник шатра поспешил к хану, вскоре их ввели

в шатер. Разведчики с напускным испугом и притворным благоговением

склонились перед ханом. На его нетерпеливый окрик они, кланяясь и растерянно

улыбаясь, пытались якобы овладеть собою. Прошло более получаса, пока наконец

они собрались с силами и начали медленно рассказывать.

Эти-то полчаса нужны были Саакадзе для беседы с Дато. Потом пришли

Даутбек и Ростом, и вскоре все "барсы" сидели за кувшином вина у Саакадзе.

Они громко спорили, подымали чаши и шумели. Проходя мимо, молодые и

старые ханы, начальники дружин и даже сарбазы скрывали улыбку. Кто не знал

веселых, беспечных, всегда готовых на скандал "барсов", отважную свиту

Саакадзе?

Молодой хан остановился у входа в шатер. Эрасти услужливо приподнял

полог.

Димитрий, будто не замечая хана, кричал:

- Я на своем коне в полтора часа до звезд доскачу, и если еще один

дурак скажет...