Великий Моурави 2

одевать, но все азнауры, молодые и старые, Верхней, Средней и Нижней Картли

должны явиться с покорностью к шаху Аббасу.

Едва дослушав, Квливидзе вскочил:

- Если азнауры меня спросят, скажу: кто раз грузинское достоинство

потерял, на уважение народа рассчитывать не смеет. Народ беднее князей, а

какую встречу оказал шаху-собаке? Одни босые ноги унес в снежные горы, а ниц

перед персом не пал.

Наступило молчание. Неясные тени расплывались на сводах духана. Буйный

ветер, скатившийся с гор, настойчиво дергал ставню, силясь вломиться в

притихший духан. Но старый дуб, верный страж у окна, защищал его могучей

грудью. Старый дуб гудел и стонал и все настойчивей стучал веткой в ставню,

словно звал на помощь.

В очаге духана тихо потрескивали сухие обрезки лоз.

"Вот смесь благородства и ограниченности ума", - думал Саакадзе,

пристально вглядываясь в отважного азнаура. Но Квливидзе убедить ни в чем

нельзя, от своих наследственных устоев он никогда не отступит, спор

бесполезен, но он единственный, кого сейчас слушаются азнауры, а что еще

важнее - ему верит народ. Придется искать другой путь, а Квливидзе надо

сохранить.

- Вот что, друг, тебе здесь оставаться опасно. Князья хорошо

осведомлены, кто обнажил шашку у стен Гори. Скройся с семьей на время в

Имерети и жди моего сигнала.

Георгий поднялся, накинул бурку, положил перед Квливидзе тугой кисет с

золотыми монетами, подал руку мествире и быстро вышел.

Эрасти выбежал следом. За окном уныло звякнул конский убор, и

послышался торопливый цокот.

Долго сидел в глубокой задумчивости Квливидзе и вдруг с просветлевшим

лицом сказал:

- Э-э, Нодар, он снова наш! Скоро будем вместе охотиться на крупного

зверя.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Ленивый весенний снег кружится над Горийской крепостью. Здесь размещены

сарбазы и их начальники. Сарбазы ловят снежинки, смеются и зорко поглядывают

вниз на извилистую тропу.

В просторных верблюжатниках лежат на соломе, поджав ноги, верблюды. Они

смотрят на снег, поеживаются и жалобно кричат.

В царском дворце разместился шах с четырьмя законными женами, с их

прислужницами, черными и белыми евнухами и большой свитой.

Ханы заняли просторные дома на улице "Трех чинар". Окруженные сарбазами

и стражей, эти дома превратились в укрепленные крепости.

"Дружина барсов" разместилась в просторном помещении с куполообразной

крышей, окруженном высокой каменной оградой, по ту сторону которой находился

сад Саакадзе. На восточной стороне устроились Хорешани и Дато.

Георгий, Папуна, Нугзар и Зураб поселились в доме с широкой резной

террасой, обвитой плющом. Сюда стремилась Русудан. Но Георгий, боясь

предательства и шаха и князей, спешно восстанавливал для Русудан Ностевский

замок: там через потайной ход всегда можно скрыться даже на конях.

Общий дом в Гори и наличие многочисленных слуг избавили "барсов" от

присутствия стражи и сарбазов. Тут, расставив своих часовых и волкодавов,

откупленных ими у владельца дома, "барсы" дышали свободно.

Дом Саакадзе окружен сарбазами. Персияне и грузины, составляющие свиту

Георгия, заполняли помещение. "Большой сардари-куль", как его называли

персияне, был недоступен никому, кроме "барсов", ханов и присланных гонцов

от шаха. Этой мерой Саакадзе ограждал себя и от мстительных грузинских

князей.

Саакадзе радовала близость "барсов". В стене, примыкавшей к дому

Саакадзе, "барсы" прорубили калитку, через которую сообщались с Георгием.

Через эту калитку с трудом пролезал Саакадзе, по ночам нередко посещая

"барсов" и посвящая их в свои сокровенные намерения, кроме одного: не надо

преждевременно обременять друзей опасным замыслом.

Вокруг Гори растянулась цепь сарбазов: ни выехать, ни въехать в Гори

нельзя без разрешения Али-Баиндура. Правда, в Гори из грузин никто, кроме

князей, предавшихся шаху, не въезжал, но зато сколько не успевших скрыться

стремились незаметно покинуть Гори. Их ловили. Если это был купец, то весь

товар забирали в шахскую казну, а самого били шелковым жгутом по пяткам и

бросали в яму до выкупа. Если это был "простой народ", нещадно били по

пяткам палкой, а затем объявляли пленником.

Вот почему сарбазы от удивления чуть не выронили копья, когда к главным

воротам Гори с необычайным скрипом подъехала арба с двумя стариками

грузинами. Нагруженная хурджини, бурдюками и узелками арба сразу привлекла

жадное внимание сарбазов. Они набросились на нее, но дед Димитрия, ударив

одного палкой по руке, закричал:

- Эй, ты, верблюжий помет, как смеешь трогать?! Тут все для Саакадзе!

Сарбазы отскочили при грозном имени. Они торопливо начали совещаться.

- Бисмиллах! Может, это отец? Или - да хранит нас аллах! - еще хуже -

дед?

- Пусть сама луна велит, без Али-Баиндура-хана не пропустим.

- А Эрасти здесь? - спросил Горгасал.

Сарбаз поспешно спросил:

- Отец?!

- Конечно, отец, почему сразу не догадался? - неожиданно проговорил

по-персидски Горгасал.

Ворота открылись, и арба в сопровождении заискивающе улыбающихся