Великий Моурави 4

Саакадзе, потому и послал гонца известить тебя, отец, о приезде богоравного.

- Как, Теймураз уже в Тбилиси? - быстро перебил Дато.

- Нет, разбил шатер за несколько агаджа от Исани. Завтра въедет в

Тбилиси. Гонец князя просил тебя, отец, выехать с малой свитой навстречу царю.

- Скажи, мой мальчик, гонцу, пусть убирается к черту на полтора ужина!

- Уже убрался, только передал мне послание Джандиери и тотчас стрелой

полетел обратно. Наверно, так приказал князь.

- Раз царь не известил Георгия, то неплохо и вождю азнауров выказать

презрение кахетинскому Багратиони, - решительно заявил Ростом.

И сразу "барсы" заспорили - ехать или не ехать.

- Надо ехать, еще рано обрывать цепь.

- Ты, Дато, всегда походил на царских советников. Георгий из Носте

преподнес престол Теймуразу и не должен заискивать перед нарушителем своего

слова, - настаивал Ростом.

- Заискивать, падать ниц, одаривать - все обязан делать я, Георгий

Саакадзе, если это на пользу народу. Прав Трифилий: самолюбие в делах царства -

дешевый товар... И потом, радоваться должны: мне все же удалось выудить упрямую

форель из Алазани. Дато, разошли гонцов к князьям: "Моурави повелевает встретить

светлого царя с подобающим почетом". Пануш и Элизбар, направляйтесь к амкарам,

пусть с балконов и крыш свесят ковры в знак радости. Матарс и Гиви, проследуйте

на Дигомское поле, пусть юзбаши выводят дружины навстречу красноречивому царю,

который в своем великодушии изволит запросто жаловать в преданную ему Картли.

Даутбек, тебе придется склониться перед тбилели, пусть повелит всем храмам

колокольным звоном выразить восторг верноподданных.

Дато взглянул на Саакадзе и вдруг, поняв его мысль, расхохотался: "Пусть

князья уверятся, что Моурави давно известно решение царя посетить Тбилиси. Им

полезно думать, что Георгий Саакадзе по-прежнему в силе, по-прежнему ведает

делами царства. И для святого отца неплохо: не придется лишний раз кривить

душой".

Саакадзе, подмигнув Дато, весело хлопнул Автандила по плечу:

- И ты, мой сын, в этом шутовстве не останешься без важного дела. Готовь

свою огненную сотню, выедешь со мной встречать повелителя двух царств,

пробирающегося в Тбилиси подобно багдадскому вору.

ГЛАВА ВТОРАЯ

О том, что самолюбие в делах царства - дешевый товар, знали и ревельские

штатгальтеры Броман и Унгерн. Потому-то они и прибыли столь неожиданно в Москву,

стольный город Московского царства, потому-то уже третий вечер с показной

почтительностью прислушивались к протяжно-певучей перекличке ночных сторожей -

московских стрельцов.

- Славен город Москва!

- Славен город Киев!

- Славен город Суздаль!

- Славен город Смоленск!

Невеселые думы штатгальтеров нарушил толмач Посольского приказа. Он,

наконец, оповестил Бромана и Унгерна об аудиенции.

- Сегодня вы будете пред лицом государя.

Но томительно проходил час за часом, а царских советников, высланных за

ними, все не было. Сердился Броман, правая бровь его, белесая, точно выцветший

пух, то и дело взлетала на лоб. Негодовал и Унгерн, поминутно припудривая

красневший нос. Король польский Сигизмунд III, запасшись помощью австрийского

дома могущественных Габсбургов, усиливал войну со Швецией, и каждый лишний день,

проведенный послами в Москве, дорого обходился Стокгольму.

Опять вошел пристав и заученно проговорил:

- Скоро придут за вами большие бояре.

Унгерн прикусил губу, чтобы сдержаться, а сдержавшись, поблагодарил за

это бога и, раскрыв табакерку с портретом Густава-Адольфа на крышке, протянул

приставу.

Пристав поклонился, но табака не взял:

- Оскорбляют бога ныне люди всеми их членами: глазами, ртом, руками и

прочими, один нос не участвует, и изобрел человечий злой умысел - табак, дабы

через него и нос был участником в грехе.

"Сие есть ханжество!" - чуть было не выкрикнул Унгерн и поблагодарил

бога, что сдержался.

Под окном послышался чей-то окрик, что-то круто осадил коня. Вслед за тем

в покои вбежал запыхавшийся толмач, трижды крикнул: "Едут!" - стал уговаривать

штатгальтеров, чтобы вышли они боярам навстречу.

Накинув струящийся синевой атласный плащ, Броман сухо ответил:

- В резиденции царя обязанность свою мы, послы, знаем и поступим

сообразно с нею.

Штатгальтеры не спешили, всячески оттягивая время, дабы не унизить

величие короля Густава-Адольфа, Броман медленно прицеплял шпагу к золотой

перевязи, а Унгерн встряхивал широкополую шляпу, придавая перьям большую

пышность.

Толмач и пристав выходили из себя, блюдя честь царя, мысленно обзывали

великих господ послов "гусаками свейскими". Штатгапьтеры спесиво покинули покой

и встретили множество бояр, назначенных для почетного приема представителей

державных особ, ровно на середине лестницы. Выступил вперед именитый Голицын в

шапке красного бархата с собольей опушкой, острым взглядов смерил штатгальтеров

с головы до ног и надменно произнес:

- Великий государь и царь и великий князь Михаил Федорович, всей Великой

и Малой и Белой Руси самодержец, приказал вам прийти к нему.

Отдав поклон, послы двинулись к выходу. За ними следовала свита в серо-

синих плащах.

У ворот уже ждала послов царская колымага; приосанились возники в длинных