Великий Моурави 5

- Моурави, ускорь битву!

- Ускорь, Моурави!

- Не может больше терпеть народ! - выкрикнул старый ничбисец. - Там, в

Душети, пылают очаги, там хлеб! Туда

веди!

- Кликни, Моурави, клич! Все сметем, все отнимем у проклятых князей!

- Моурави! Моурави!

Сурово сдвинув брови, Саакадзе оглядывал охваченных отчаянием воинов:

миг - и все ринется на Душети, ибо

борьба за жизнь присуща и зверю и человеку. Но тот, кто ответствен за эти жизни,

должен владеть и разумом.

- Мои воины, я ли не полон желания броситься на врага? Но в этот

безотрадный час должен защитить вас от

непоправимого. Я отвечаю за вас перед вашими женами и матерями. Вы знаете,

никогда меня не пугало большее

количество войска у врага. Но там, в Душети, собрались воины княжества Картли,

там не сарбазы, а дружинники-грузины.

Мы должны напасть так, чтобы захватить князей, и тогда - не скажу все, но тот,

кто был на Дигоми и вместе с вами ел хлеб

и пил из одной чаши вино, бросит оружие! Я в это верю! Если он не примкнет к

нам, то и не пойдет против. Битву ускорить

невозможно, это равносильно поражению. Ждать осталось недолго, Имеретинское

войско придет! Победа, воины! Будьте

мужественны! Нет ветра, дующего в одну сторону. С гордостью будете вспоминать

битву за... жизнь!

То ли на самом деле потеплело, то ли так показалось дружинникам, но

только многие заулыбались, отчаяние

сменилось глубокой надеждой: "Как умеет Моурави теплить сердца!".

Тихо шептались "барсы":

- Георгий! Может, правда, сами ринемся на Душети?

- Даутбек прав... пока Теймураз не подошел.

- Неожиданность всегда ослабляет врага.

- Знаю, мои "барсы", но, кроме смелости, в войне необходим расчет. Нас

мало, а княжеских рабов много, значит,

для победы, кроме отваги, нужно умение вести войну, а без имеретинских войск не

построить треугольный клин, который

своим острием безусловно выбьет княжеских выродков из Душети.

- Твоя правда, Георгий, но... все другие мысли смяты одной: наступать!

наступать! наступать!

- Да, мой Дато, наступать до прибытия Теймураза. Только разум

настойчиво советует: "Осторожней, Георгий, ибо в

первый раз за всю боевую жизнь твоя дружина может дрогнуть и... покинуть поле

боя. Нет, друзья, кроме позора, мы

рискуем вселить в наше небольшое войско сомнение, а в князей вселить

уверенность. Не следует забывать: войско сильно

полководцем, но и полководец силен войском. Что, если доверие пошатнется? На

Душети без подкрепления не пойду!

- Георгий, а если подкрепление подоспеет после въезда царя в Душети?

- Неужели откажешься? - почти с отчаянием выкрикнул Димитрий. - Я

полтора ча...

- Если Теймураз прибудет раньше имеретин, час будет упущен, - к этому

следует готовиться!

Саакадзе пришпорил Джамбаза и отъехал: "Отважны "барсы" в битвах и умны

в выполнении посольских дел, но

многое от них скрыто. Царь есть царь! Не простит мне народ, если нападу на него

в жилище. А если победа останется за

мной, еще лицемерно начнет он уверять, что прибыл не сражаться, а в гости к

зятю. Тут выступит церковь... подымется

ропот: "На царя напал!" И под благословение святых отцов народ отшатнется от

дерзкого! Оставленный народом! Что

может быть горше? Никогда! Никогда я не оскорблю народ! Разве всю жизнь я не был

с ним? Дело другое, если сам царь,

теряя царское величие, неуместно ввяжется в драку подданных. Такая

непристойность возмутит народ! Царь станет равен

враждующему князю. И народ, обнажив оружие, не преминет с восторгом натереть

затылок "богоравному", чтобы в другой

раз не забывал свое место. Значит, надо ждать "богоравного" на поле битвы... где

и натереть ему затылок".

Придирчиво обследовав склоны, Саакадзе выбрал площадку для стоянки и

приказал разгрузить безропотных

верблюдов, разбить шатры, сколько есть, развести в них малые костры.

Быстро действуя, дружинники несколько согрелись, каждый мечтал вынуть

из хурджини черствый лаваш и

кожаный сосуд с вином. "Барсы" отдали дружинникам свои четыре шатра, а в пятом

поместились сами, затащив к себе и

Автандила.

Поспешно Эрасти установил шатер Саакадзе и принялся вынимать из

хурджини незатейливую еду.

Вновь хлынул ливень с такой силой, словно из огромной бочки, повисшей

над землей, выбили дно. Саакадзе шагал

возле шатра, не обращая внимания на мольбу Эрасти.

Раздались окрики часовых. Кто-то выругал черта за неудержимость и

гикнул.

И тотчас гонец азнаура Чрдилели осадил коня перед Саакадзе:

- Моурави, лучники Чрдилели с высот увидели приближающиеся к Душети

кахетинские войска. Наверно, царь

Теймураз тоже скоро пожалует.

- Передай азнауру Чрдилели: скоро прибуду к нему.

Отпустив гонца, Саакадзе опять зашагал, мысленно охватывая всю

местность от Базалетского озера до Душети и

располагая на выгодных рубежах имеретин, которые, конечно, уже вышли на правый

берег Мтиулетской Арагви.

На всем скаку очередной разведчик спрыгнул с взмыленного скакуна и

подбежал к Саакадзе:

- На правом берегу Мтиулетской Арагви тихо, - сообщил он почему-то

шепотом. - Лишь джейран выходил на

водопой, да звезда, не побоясь дождя, соскочила с неба в расселину. И имеретин

не видно, ни конных, ни пеших.

Эрасти затащил измученного разведчика в шатер, напоил вином и, сунув в