Великий Моурави 6

даже черную кошку на золотистого жеребца обменять". "Без хитрости, говорю,

ничего не выйдет". Всю ночь за вином

разговор вели. Наутро, нагруженный большим хурджини с двумя тысячами марчили,

выехал в Самегрело, - там, думаю,

много обедневших князей.

По пути останавливался во всех княжеских владениях, но, сколько ни

прельщал виноградником, лесом, деревней,

все в один голос: "Покажи раньше невесту". Не помог даже звон двух тысяч

марчили. Уже отчаялся, как вдруг в

придорожном духане "К нам заверни" подходит ко мне мегрелец в продырявленной

чохе, но с богатым оружием и хитро

говорит: "Если жениха знатного рода ищешь, заплати мне десять марчили, укажу".

Час торговались и на пяти сошлись.

Указал он на Отиа Габуния. Поскакал я к этому князю. Вижу - ждали. Дом большой,

но совсем обеднели. Невесту не

просили показать, а сына Левана показали. Красавец! В дверь пригнувшись входит,

усы - как у царевича, разговор веселый.

Я сразу объявил, зачем приехал, ибо почувствовал, что угощали меня на мои пять

марчили: недаром ободранный мегрелец

за скатертью суетился.

Сговорились быстро, только немножко поспорили. Я предлагал половину

приданого до венчания, остальное -

после. Они упрямо настаивали: "Все сейчас". Я колебался, но тут Отиа сказал:

"Еще неизвестно, какой красоты невеста, за

глаза берем". Я испугался: "За гла-а-за?! Откуда узнали, что так зло шутят?" - и

для виду закричал: "Пусть поищут еще одну

с таким приданым! А насчет красоты - не все то золото, что перед глазами

блестит".

На миг прервав рассказ, Качибадзе с ехидной улыбкой взглянул на

Кочахидзе, потом продолжал:

- Вижу, и они испугались и еще тверже стали настаивать на немедленном

вручении приданого. Думаю: плохо,

догадались. Через час пришел священник и свидетели - два надменных, богато

одетых князя. Я передал служителю Христа

запись на виноградник, запись на деревню со ста тридцатью душами крестьян и

хурджини с двумя тысячами марчили.

Свидетели просияли. А тот, что постарше, потребовал пересчитать марчили. Я ахнул

и поцеловал крест, что монет две

тысячи. Тогда он посоветовал не медлить со свадьбой. А приданое священник

передаст семье тотчас после венчания, день

которого тут же назначили. Вижу - мать, лукавая старуха, тоже с бородавкой,

только на правой щеке. Ну, возликовал: за

бородавку невесту не станут корить!.. Тут к скатерти пригласили. Сразу догадался

- вино и барана богатые князья прислали.

Туда-сюда, а я об одном думаю: не надо много пить, еще проговорюсь, - уж очень

жених хорош, ему бы жить на воле еще.

Но тут же подумал: о себе заботься, ибо брат обещал мне карабахского

жеребца, если засватаю. Все же мать, часто

моргая, спросила, богатые ли сундуки у невесты, ибо род Габуния знатный и жена

ее сына должна блистать, как перстень с

алмазом. Я быстро успокоил назойливую: сундук с серебряной посудой у невесты,

пять сундуков с одеждой, четыре с

постелью. Лица князей Габуния делались все радостнее. Отиа нагло потирал ладони.

Тут черт нашел уместным дернуть

меня за язык, и я выкрикнул: "Сколько лет копили... - поперхнувшись, добавил: -

с самого рождения! Но мать

насторожилась: "Сколько невесте лет?" Я развернул запись церкови о крещении и

протянул священнику. К счастью,

остальные были неграмотны. Служитель Христа торжественно прочел: "Дочь князя

Качибадзе и княгини Качибадзе,

ходатайством пречистой богородицы рожденная в счастливый день равноапостольной

Нины, в год хроникона...

нареченная..." Тут я вызволил запись и попросил сосчитать с такой же

старательностью, как марчили, года невесты.

Оказалось - семнадцать, ибо нареченная Ниной была младшая дочь брата.

Потом все пошло быстро. Семья брата приехала поздно вечером накануне

венчания. Свадебный пир был готов. Я

посоветовал встретиться прямо в церкви. Габуния охотно согласились. Задержав

Левана, я сказал: "Слышал, у тебя есть

брат, почему не показывается?" Жених грозно вскинул на меня глаза: "Кто сказал,

что прячем? В деревню по делу уехал". -

"А к свадьбе вернется?" - "Как же без него свадьбу праздновать?" Я смущенно

посмотрел на сильные длани жениха,

похожие на весла, и решил задобрить его. Сняв с пальца дорогое кольцо, я сказал,

что это от меня свадебный подарок. Этот

бесстыдник тут же надел на свой палец кольцо и, любуясь, поклялся, что не

расстанется с подарком до конца жизни...

Священника я все утро поил вином, привезенным братом. За венчание дал

двадцать марчили и тугой бурдюк с

вином отослал домой ему вместе с атласом на каба для жены. Служитель Христа сиял

и не заметил, сколько по записи лет

невесте Рипсиме, а не Нино, младшей дочери князя Качибадзе...

Церковь заполнили многочисленная родня и знакомые жениха. Перед иконами

пылали свечи, зажженные

услужливыми друзьями. Я шепнул своим: "Слишком светло". И вмиг правая сторона

церкови стала темнеть.

Я сам погрузил во тьму святого Евстафия и его двух соседей с нимбами. И

вдруг заметил, что левая сторона тоже

стала темнеть. На всякий случай я еще раз увлажнил палец слюной и прижал фитилек

толстой свечи, озаряющей лик

мученика Антония. Смотрю - на левой стороне погасла толстая свеча перед ликом

пречистой девы Марии. Тут поднялся