Великий Моурави 6

задобрил аллаха, иначе почему он позволил тебе подслушать мои мысли? Но да будет

известно: если второй узнал желание

первого, то беспечному следует насторожиться, - ибо если знают двое, то это все

равно, что знают все.

И тут трехрогий сатана схватит твои желания и бросит в котел своим

женам вместо перца и меда... И тогда, о

Керим, первый и второй останутся с люля-кебабом без перца и гозинаками без

меда".

Керим в тот час не догадывался, что погрузившийся в молчание

кахетинский царевич Хосро решал: выгоду ли или

ущерб сулит ему возвращение Георгия Саакадзе в Картли.

"Что подсказывает мудрость? Опасаться вмешательства Моурави в дела

моего царства? Не вмешается! Не

вмешается, ибо времени не хватит, будет занят другими царствами. Моурави прав!

Реки Риони и Алазани должны влиться

в реку Куру. А какие царства живут без воды? Значит, я помог Великому Моурави

придвинуть к народу Грузии воду, а

заодно и землю, на которой растет хлеб. Пока мой полководец Моурави будет

убеждать мечом и речами царей Имерети и

Кахети спрятать в сундуки свои короны и стать под скипетр царя Картли, как

издревле главенствующий над грузинской

землей, я определю, какие из четырех владетельных княжеств нужно завоевать, а

каким повелеть добровольно отказаться у

подножия картлийского трона от своих привилегий! Скажем, упрямца Левана Дадиани

Мегрельского, ухитрившегося

превратить свой народ в жителей рая, которые едят только манну небесную, пьют

воду, посланную богом, и ходят голыми, -

этого завидного владетеля придется убеждать мечом, ибо речи ему ни к чему.

Другое дело - Гуриели. Этот владетель любит

поговорить и не отказывается обнажить оружие, особенно на охоте. Тут Великому

Моурави придется подарить еще одному

гурийскому нищему дорогое оружие. Я сам для этой цели вручу Непобедимому свою

саблю, дар шаха Аббаса, полученную

от него в первый день моего появления в Давлет-ханэ. К слову: я прибыл туда

вместе с Непобедимым, на дорогом коне,

подаренном мне Георгием Саакадзе из Носте. Этого не следует забывать!.. Значит,

мне необходимо помочь ему убедить еще

Абхазети и Самцхе-Саатабаго в том, что на островках, именуемых страусовым

крылом, им без остальных княжеств не

удержаться. И не успеет кукушка - клянусь бородой апостола! - прокуковать,

сколько кому жить, строптивцы вскочат на

разукрашенных скакунов. И - клянусь хитоном Мохаммета! - не успею я выслушать

рассказ Гассана о новом сне и

поставить свечу перед ликом божьей матери или сотворить намаз, что одно и то же,

владетели предстанут предо мною,

позвякивая ключами от своих владений. Тут Моурави задумается: не время ли мне

начертать новый закон, облегчающий

жизнь народа? Оказывается, еще не время, ибо народу необходима земля. А где ее

взять? Если отнимать у одного и

отдавать другому, не будет ли это похоже на бурку, изрезанную так, чтобы укрыть

от дождя не одного, а многих?

Как же поступить, дабы и бурка осталась целой и народ сухим?.. Э-эге,

Моурави! Или ты забыл про земли, отнятые

у нас? Пусть при этом воспоминании бог низвергнет на завоевателей море огня и

тучи пепла. И не наделит их ни одной

буркой. Ты, кажется, Моурави, сказал, что опустошителями Грузии большей частью

были магометане? Так что ж, разве всю

жизнь ты не сражался с паствой аллаха? Или тебе не все равно, кто покушается на

твою родину: магометане или язычники?

Так отточи поострее свой меч и смени подковы твоему коню, а я помогу тебе не

только отвоевать то, что мы потеряли, но и

завоевать то, что никогда не было нашим!.. Удостой, Непобедимый, меня ответом: у

кого еще ты видел такого доброго и

разумного царя? Клянусь двенадцатью апостолами, что и я не против земли, воды и

даже бурки для нашего народа, но...

каждая птица должна знать силу своих крыльев, и не залетать выше положенного ей

богом. Может упасть и разбиться

насмерть. Только об этом мне следует думать и не следует говорить, - и потому,

что еще не крепко восседаю на троне

Багратиони, ревниво охраняемом церковью и княжеством, и потому, что жив еще тот,

кто возвел меня на шаткий

картлийский трон... Обманывать себя вредно! Возвел не для укрепления грузинских

царств, а для превращения их в

покорных вассалов шаха Аббаса... Но нет бога, кроме бога! Лекарь Юсуф клялся

мне, что "льву Ирана" совсем недолго

осталось отягощать себя заботой, как вернуть ушедшую любовь царственной Лелу.

Иначе я и подумать не дерзнул бы о

возвращении Непобедимого. Тоже можно упасть, а с высоты горы или трона - нет

разницы, хотя высота трона досягаема

лишь для "богоравных", а высота самой ледяной горы доступна каждому, даже рабу.

Должен признаться себе: возвращение Георгия из Носте мне если и не

очень приятно, то очень выгодно, ибо все

его помыслы: "От Никопсы до Дербента!" А это крепость моего трона, ибо сила и

моего царства в его обширности.

А кому такое не по вкусу? Не задумываясь скажу: Шадиману. Лишение

четырех княжеств их призрачной

независимости - это удар по непокорным тавади. Шадиман же всю жизнь боролся за

привилегии княжеского сословия. Что

ж, приходится радоваться печали этого сильного умом и владениями князя. Я не раз

приглашал его вернуться в Тбилиси и