Великий Моурави. Книги 1-6

Смущенный Меркушка не знал, куда девать руки, и, как утопающий за соломинку, поминутно хватался за чашу: «Кабы свои бражники, не великое дело! Осушай себе чару! Ломтем алтынным очаровывайся! А здесь не тот пир: княгини одна другой краше, даром не совсем молоды… А улыбчивы как! Ласковы!»

Как и следовало ожидать, Саакадзе советовал быть осмотрительными.

– Монеты? О них, друг, не беспокойся, они под рукой. Разве кто из «барсов» забыл, чем обязаны атаману? Вавилу Бурсака вызволим, но не только послы Русии, и мы должны быть ни при чем!

– Почему ни при чем?! – заволновался Гиви. – Атаман…

– Будет освобожден или патриархом Кириллом, или… но об этом потом. Раньше попробуем первое средство. Ты, Ростом, и ты, Элизбар, отправитесь в Фанер и вместе с моей просьбой передадите епископу кисет с золотом для выкупа Вавилы Бурсака и отдельно жемчуг для украшения иконы божьей матери.

Непривычный к такому вниманию, Меркушка все больше смущался. Он даже пробовал протестовать: у него есть сбережения, лишняя одежда и…

– Полтора барана тебе на закуску! – вскипел Димитрий. – Где ты видел грузина, сдирающего с друга одежду? А разве дело не общее? Держи про запас свое богатство и больше не вмешивайся в дела греческой церкови.

Отар торжественно перевел и от себя добавил:

– «Барсы» не любят, когда им противоречат.

Неделю напролет шел торг за Вавилу Бурсака. Казалось, ни о чем другом теперь не мыслили «барсы». Звенели монеты, шуршали слова… Не слишком охотно соглашались турки выпустить из рук необычную добычу, – но золото есть золото!

Внезапно Саакадзе велел «барсам» прекратить хлопоты, ибо капудан-паша заявил, что без повеления Режап-паши невозможна такая милость.

– Значит, друзья мои, нужны совсем другие действия. Редкий случай в Турции, когда золото бессильно.

– Георгий! – с досадой возразил Матарс, теребя черную повязку. – Вавило с голоду помрет, пока найдем то, что сильнее золота.

– Не помрет, слишком силен духом. Подкупите начальника стражи и передавайте казаку еду. Но помните: почти все станут забирать себе жадные дозорщики.

– Придумаем такое, – засмеялся Дато, – чтобы и Вавиле досталось.

– Я уже придумал!

– Раз придумал, так…

– Наш Эракле обещал устроить мне встречу с Кантакузином, – медленно проговорил Саакадзе. – Терпение, «барсы»…

Но «барсы», вскочив с мест, троекратным «ваша!» приветствовали дорогого Георгия за гибкость ума.

Оживился и Меркушка: «Бог даст, вызволим Вавилу!»

Саакадзе не ошибся, пришлось запастись терпением. Хоть Кантакузин и обещал Эракле встретиться у него с Моурави, но все откладывал, ибо посольские дела занимали много времени в Диване, а султан не переставал допрашивать о замыслах Москвы…

Надо ждать! А ждать оказалось тяжелее всего: ведь и весна вот-вот нагрянет, а там в поход на Иран… До казака ли тут будет!

Но разве только о Вавиле беспокойство у Саакадзе? Нет! Главное – с чем пожаловали послы из Русии? А об этом только Кантакузин знает. Значит, надо ждать!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

«Когда любовь нарушает главное течение мыслей – это законно. Очарование интимных встреч оправдывает потерю рассудка, и чем меньше понимаешь, находясь в будуаре, тем больше приходишь в экстаз. Но в политике опасно попадать впросак и уподобляться скаковой лошади, не взявшей барьер. Лишь в одном из этих двух случаев погасшие свечи делают ситуацию предельно ясной».

Де Сези бросил на кипу донесений усталый взгляд. Он был удовлетворен тем, что любовь противопоставил политике, так как не любил Кантакузина. Но неужели возвращение из Московского царства увертливого грека нарушило строй мыслей гибкого француза? Да, они рассыпались, как эскадрон игрушечных мушкетеров от щелчка.