Великий Наблюдатель. Часть 1

– Видишь тени? Все, кто связан с тобой, это твои тени. Ты делаешь шаги, ты действуешь, все твои тени связаны с тобой, поэтому они реагируют на твои движения. Но они не отражения, потому что отражения повторяют всё в точности, отражения – это точные копии. Тени ведут себя иначе, они связаны с тобой, но они реагируют искажённо.

– Искажённо? Насколько?

– Это зависит только от положения источника света. Если свет над головой, то тень согнутая, маленькая, стелется под ногами, мы наступаем на неё, она безмолвно повторяет и всё сносит. Бывает свет у нас за спиной. Тогда тень становится бесконечно огромной, выше неба, убегает далеко вперёд за горизонт, летит впереди и сама показывает путь, движения она многократно усиливает и до предела искажает. Искажает настолько, что уже невозможно в жизни тени различить причинные действия человека, с которым она связана. Такая тень становится уверенной, что это она есть человек, а я наоборот есть её тень!

Фрауман говорит размеренно и спокойно, но в конце голос срывается на пронзительный крик, последние слова оглушительны, они – взрыв в моём сознании. В ответ на вспышку чистого восприятия, свет за моей спиной за секунду многократно усилился, стал невозможен в тишине. Свет прорвало, он хлынул сметающим потоком. Фрауман отчаянно попытался убежать от потока света, но свет легко догнал его и многотонным кулаком ударил в спину. От мощного толчка Фрауман мгновенно вырос до неба, стал выше облаков, его голова коснулась звезды, которая чуть опалила его красивые длинные белые ресницы.

Фрауман сделал усилие, изогнулся всем телом, потянулся к яркой синей звезде, крепко схватил её тонкими сильными пальцами. Она сопротивляется, вырывается и жгёт, сверлит аццким лучом. Сейчас Фрауман умрёт.

Я почувствовал, что сейчас потеряю его навсегда, и больше так не смогу. В отчаянии я неуклюже побежал за ним, я протянул руки к небу, я кричал.

– Фрауман, друг мой, как мне спасти тебя! И смогу всё забыть, а если не получится, то просто умру!

Люди вокруг оборачивались. Очередной безумец или обкуренный наркоман бегает по улице и кричит что-то равнодушному небу. Окружающие люди не понимали, что сейчас я не умираю, а хороню часть себя заживо.

Окружающие нас люди, все кто связан с нами – это наши тени. Наши родственники, друзья, коллеги, соседи, знакомые и даже множество совершенно незнакомых людей – все, чьё состояние, мысли, действия, всё что угодно, хоть на малую толику изменяется от нас, или является следствием наших мыслей, поступков, просто нашего существования в настоящем, прошлом или будущем, – все они наши тени. У нас почти бесконечное множество теней. Моя жена – это моя тень, мои дети тоже, мои коллеги, мои родители, все мои предки и потомки, мои подчинённые, их семьи, их родственники и знакомые и так далее. Вокруг мир моих теней. Теней, которым я теперь мешаю, и они теперь безразлично или раздражённо смотрят на меня.

Фрауману сверхусилием удалось отпихнуть звезду и превозмогая боль от яркого аццкого света повернуться к ней спиной. Поэтому его тень метнулась обратно ко мне, в последнем нежном усилии изогнулась, коснулась моих рук. Я почувствовал мягкие и такие родные ладони вокруг моих запястий.

Я снова буду жить. Фрауман мог стать свободным, но выбрал вернуться ко мне, чтобы связать свою жизнь с моей навечно. Все звёзды погасли, свет его звезды был последний, поэтому второго шанса освободится от меня не будет никогда – он знал это.

Фрауман теперь тоже моя тень. С момента, когда он крепко взял меня за руки, то есть добровольно связал свою жизнь с моей. Пока человек жив, пока у него есть свет, его тень никогда не исчезает полностью, никуда не может уйти, даже если источник света уносит её бесконечно далеко. Мой свет унес Фраумана так далеко ввысь, что он обрел там свой собственный источник света, свою злую синюю звезду. Фрауман направил обретённый свет так, чтобы его руки касались моих рук, чтобы добровольно остаться моей тенью навечно. Поэтому Фрауман всегда со мной, он навечно схватил меня за руку. Он сам это сделал. Навечно. Навечно.

17. Обманувший бога добрый чёрный император

На следующий день Вильгельм, видя моё подавленное настроение, предложил развеяться и навестить великого вампира. Когда Вильгельм употребил слово «развеяться», я сразу напрягся – скорей всего будет не смешно, и пчёлы не помогут.

Мы проникли к великому вампиру, когда он спал у себя на втором этаже. Как обычно в детской пижаме с мишками, приветлив, но задумчив, как будто ещё не решил для себя какой-то вопрос, будто ещё внутренне колеблется.

– Ах Вильгельм! Рад тебе. Хорошо, что заглянул, как раз есть одно обстоятельство, может подскажешь, как будет. Спустимся вниз, я тебе покажу моего необычного гостя. Родители уехали на два дня в город, нам никто не помешает со всем на свете разобраться.