Великий обман. Чужестранцы в стране большевиков

Еще по предыдущему приезду он понимал, как болезненно относятся здесь к любому критическому замечанию. 7 октября 1920 года Горький повел Уэллса на заседание Петросовета, работу которого Уэллс позже назовет «исключительно непродуманной и бесплановой». «Членам совета сообщили, что я приехал из Англии, чтобы познакомиться с большевистским режимом; меня осыпали похвалами и затем призвали отнестись к этому режиму со всей справедливостью». И высказали свою обиду на Бертрана Рассела, который «воспользовался гостеприимством Советской республики, а по возвращении стал неблагожелательно отзываться о ней».

Сталин поначалу был доволен результатами беседы и даже включил ее стенограмму в свои «Вопросы ленинизма». Но позже Карл Радек направил ему кое-какие выдержки из «Опыта автобиографии» в русском переводе, заметив: «Нам не удалось прельстить девушку».

В своей книге Уэллс сравнивал Сталина с Лениным, причем не в пользу первого. «Мой собеседник избегал смотреть мне в лицо – он был начисто лишен того непомерного любопытства, которое понуждало его предшественника на протяжении всей беседы пристально смотреть на меня из-под ладони, прикрывавшей больной глаз. Нам со Сталиным пришлось говорить через переводчика; он …не может связать и пары слов ни на одном западном языке. …Хитроумной, лукавой цепкости, отличавшей Ленина, в нем не было и в помине. …Его способность к адаптации так же невелика. …Ни свободной импульсивностью, ни организованностью ученого этот ум не обладает».

Между прочим, нечто подобное о Сталине высказывал философ Николай Бердяев. Поэт-эмигрант Георгий Адамович в своих мемуарах рассказывает, как у Бердяева, во время встречи в его кламарском доме, «кто-то заметил, что любопытно было бы – будь это возможно! – пригласить на такое собрание Сталина, послушать, что он скажет. Бердяев расхохотался. – Сталина? Да Сталин прежде всего не понял бы, о чем речь. Я ведь встречался с ним, разговаривал. Он был практически умен, хитер как лиса, но и туп как баран. Это ведь бывает, я и других таких людей знал. Ленин, тот понял бы все с полуслова…»

По словам югославского политика Милована Джиласа, у Сталина не было развито эстетическое чувство. «Сталин во время показа фильма в Кремле, – вспоминал он, – комментировал его как необразованные люди, принимающие художественную реальность за подлинную».

Уэллс и сам потом говорил, что результат встречи со Сталиным был равен нулю. «Когда я заговорил с ним о планируемом мире, я изъяснялся на языке, которого он не понимал. Выслушивая мои предложения, он никак не мог взять в толк, о чем идет речь».

«Фабианские отклонения»

А о чем, в самом деле, шла речь? Уэллс безуспешно пытался донести до Сталина идею мирового правительства и грядущей конвергенции двух миров, капитализма и социализма. В своем трактате «Открытый заговор: план мировой революции» фантаст предупреждал: национализм и милитаризм могут привести мир к краху, и единственное спасение – всемирное государство.

Вообще-то наивно было обращаться с этим к создателю теории построения «социализма в отдельно взятой стране», но Уэллс хотел убедить Сталина в том, что «Новый курс» Рузвельта и сталинские пятилетние планы могут стать первыми шагами на пути к созданию планового хозяйства для всемирного государства. И, понятно, услышал от собеседника привычные слова о классовой борьбе и столкновении старого мира с новым.

Уэллс был членом «Фабианского общества». Как и Шоу – тот и вовсе именовал себя фабианцем-коммунистом. Это общество, основанное в Лондоне в 1884 году, получило свое название от имени древнеримского военачальника Фабия Максима Кунктатора (Медлительного), чья стратегия в войне с превосходящей армией Ганнибала заключалась не в решительных битвах, а в истощении противника. Фабианцы верили в преобразование капитализма в социалистическое общество, но полагали, что оно должно происходить постепенно, в результате институциональных преобразований.

Наиболее известными членами Фабианского общества были супруги Сидней и Беатрис Вебб, одни из основателей Лондонской школы экономики. Любовь к советской власти проснулась в супругах после потери Сиднеем министерского поста в лейбористском правительстве, и уже ничто не мешало ему восславить советское государство, а его жене Беатрис – увидеть в СССР торжество равенства и справедливости. Им обоим было уже за семьдесят, когда посол Иван Майский весной 1932 года организовал их первый визит в СССР. Посетив Украину, они умудрились не заметить ни раскулачивания, ни голода. Их сопровождал в поездке журналист Малкольм Маггеридж, женатый на племяннице Беатрис, так тот честно написал об умиравших с голоду крестьянах и тайно переслал свои корреспонденции в свою газету дипломатической почтой.

Вернувшись из поездки, они приступили к написанию двухтомного труда «Советский коммунизм: новая цивилизация?» Вопросительный знак в заглавии носил риторический характер. В книге делался вывод, что Советский Союз является новой цивилизацией и реальной альтернативой Западу.