Великий обман. Чужестранцы в стране большевиков

Формально он занимал должность уполномоченного Коллегии Наркомпроса по внешним сношениям. В дневнике Е. С. Булгаковой есть запись о приеме у советника американского посольства Уайли 3 мая 1935 года, где присутствовал, «конечно, барон Штейгер – непременная принадлежность таких вечеров, “наше домашнее ГПУ”, как зовет его, говорят, жена Бубнова». Андрей Бубнов был тогда наркомом просвещения, т. е. формально – начальником Штейгера.

«Чтобы создать систематическую организацию для ловли иностранцев на женские чары, придумали даже специальную должность посредника между иностранцами и художественным миром Москвы, – продолжает Озолс. – …В распоряжении Штейгера находились все балерины, он свободно распоряжался ими… следил, какая из них нравится тому или иному иностранцу, и, когда было нужно, видя, что иностранец стесняется, откровенно говорил ему: “Ну что вы, любая из них может быть в вашем распоряжении”».

Этот субъект стал прототипом одного из персонажей бала Сатаны в романе «Мастер и Маргарита» – барона Майгеля. «Весенний бал полнолуния» сильно напоминал «Фестиваль весны», устроенный 23 апреля 1935 года в Спасо-хаусе на Арбате, где по сей день располагается резиденция американского посла. Организовал его первый посол США в СССР Уильям Буллит, получивший назначение в Москву в 1933 году, сразу после установления дипломатических отношений с США. (Между прочим, Арманд Хаммер себе приписывал эту заслугу: «28 июля 1932 года я послал Рузвельту телеграмму, в которой убеждал его в необходимости признать советское правительство, ссылаясь на свой девятилетний опыт работы в Советском Союзе, в ходе которой я оставался американским гражданином»).

Спасо-хаус

Буллит мечтал, чтобы весенний бал «превзошел все, что видела Москва до или после Революции». Гости, 500 приглашенных – «все, кто имел значение в Москве, кроме Сталина» – собрались в полночь. Для многих гостей Весеннего фестиваля это торжество оказалось последним – большинство из них были арестованы или убиты в последующие несколько лет. До поры палачи и жертвы веселились вместе: Климент Ворошилов и Лазарь Каганович, Николай Бухарин и Карл Радек, три маршала Советского Союза. На мундир одного из них – Александра Егорова – вырвало медвежонка, которого он взял на руки. Оказалось, шутник Радек угостил медвежонка шампанским, надев молочную соску на бутылку.

В центре зала танцевали, по углам стояли выгоны с козлятами, по стенам – клетки с петухами, в три часа утра петухи запели. Бал закончился в 9 утра лезгинкой, которую Тухачевский исполнил с Ольгой Лепешинской, знаменитой балериной Большого театра и, как говорили, любовницей Буллита.

Уильям Буллит был женат – неудачно – на Луизе Брайант, вдове Джона Рида, автора книги «Десять дней, которые потрясли мир», но к моменту прибытия в Москву с ней развелся. Поначалу Буллит набрал в посольство одних холостяков, чтобы, как он объяснял, избежать излишней открытости от жен дипломатов. Но вскоре до него дошло, что «романтические привязанности и последующие за этим осложнения, свойственные холостякам, привели к утечкам информации, значительно превосходящим все, что могли произвести жены».

По свидетельству Озолса, «служащий одного консульства в Ленинграде, влюбленный в танцовщицу, стал предателем своих же граждан. Дело было организовано так, что он по горячей просьбе своей возлюбленной вез ей чемодан дамских чулок, которых тогда совсем не было в Петрограде. В момент передачи чемодана танцовщице из другой комнаты вышли агенты ГПУ и составили протокол о контрабанде. Чтобы избежать скандала и не лишиться места, чиновник был готов на любой компромисс. …Он был приглашен в ГПУ. Там, очевидно, поладили миром, и дело ликвидировали. Вслед за этим произошли аресты многих иностранцев, так или иначе связанных с этим господином. Причины арестов ясны и бесспорны: плата поклонника танцовщицы за ликвидацию его дела о контрабанде».

Бывало и иначе. В «Вечерней Москве» была опубликована заметка «о скандале с японским военным атташе на квартире его машинистки, где с шумом ломалась и выбрасывалась в окно квартиры мебель. Рассказывали, машинистка, покорившая сердце атташе, устроила у себя вечер с участием агентов ГПУ, которые спровоцировали дебош. Вскоре все иностранные представительства молниеносно облетела страшная весть: японский военный атташе покончил с собой, сделав харакири».