Великий обман. Чужестранцы в стране большевиков

Это не могло не сказываться на настроениях людей. Литтлпейдж «знавал русского инженера, который работал на городской электростанции. Несколько лет он провел в конторе, выполняя рутинную работу, а затем ему предложили должность главного инженера электростанции. Он не только отказался от повышения, но вообще уволился и нашел работу в совершенно другой области, далекой от его специальности. Когда его спросили, почему, он ответил: “Прими я повышение, я бы отвечал за все, что пошло не так на электростанции, с риском расстрела или тюремного срока. А откажись я от повышения, полиция сочла бы и это подозрительным, так что я бросил и станцию, и инженерную профессию, лишь бы меня оставили в покое”».

«Положение советского инженера, – по его словам, – не особенно приятно, он находится между молотом и наковальней воинственно настроенного рабочего и надоедливого коммунистического политика. …Инженеры нервничают и чаще, чем обычно, ошибаются. Каждая ошибка – повод для подозрения, и, как правило, за ней следует полицейское расследование». Эту мысль он иллюстрирует рассказом о том, как на медных рудниках на севере Урала «группа американских инженеров и металлургов смогла за несколько месяцев повысить производительность печей с сорока пяти тонн на квадратный метр в день до семидесяти восьми тонн. После того как американцев отослали домой, предумышленный саботаж почти разрушил рудник и плавильный завод… Думается, американцы, зная, что их не расстреляют и не арестуют, если что-то пойдет не по плану, были готовы пойти на небольшой риск, необходимый, чтобы поднять производительность печей, в то время как советские инженеры, понимая, что ошибка, вероятнее всего, повлечет за собой обвинение во вредительстве и даже может стоить им жизни, естественно, избегают любого риска и боятся хоть слегка нагрузить оборудование».

Представления об американской жизни у советских людей исходили из советских реалий. В разговоре с одним из русских служащих ему случилось упомянуть, что он никогда не заводил американский паспорт, пока в двадцать пять лет не собрался за границу. Русский был поражен и переспросил: «Вам правда не нужен паспорт, если вы не собираетесь за границу?» Американец кивнул. Русский казался озадаченным. «Не понимаю, – сказал он. – Если паспорта нет, как же полиция следит за вами?»

«Человеку со стороны трудно себе представить, что может пропагандистская машина в России… Американские рекламщики или пресс-агенты, должно быть, зеленеют от зависти». В качестве примера он приводит пропаганду стахановского движения, которое вводили в любой вид деятельности, в том числе среди рабочих, кремировавших трупы. Стахановцев «возили по стране, рекламировали и проталкивали везде, как кинозвезд или чемпионов по боксу в Соединенных Штатах. …Они были так заняты, давая интервью и позируя для фотографий, что времени на обычную работу у них не оставалось». А по сути «стахановское движение не ввело ничего особенно нового, что было неизвестно мне по работе на Аляске, до приезда в Россию, или любому горному инженеру в западных индустриальных странах».

Литтлпейдж покинул Советскую Россию, не дожидаясь неприятностей. «Это был только вопрос времени – когда какой-нибудь недоумок вскочит на партийном собрании и обвинит меня в шпионаже, как было и с другими известными лично мне иностранными инженерами». При этом он полагал, что «сейчас русским нужны иностранные инженеры больше, чем когда-либо… потому что страх разрушил то чувство инициативы, которое постепенно развивалось у их собственных работников за годы моего пребывания в России».

Отъезд

Свою миссию «иноспецы» выполнили, сыграв колоссальную роль в строительстве советской тяжелой и военной промышленности, внедрении американского и немецкого методов конвейерно-поточного производства проектной документации, возведении крупнейших в мире заводов и «соцгородов». Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.

По завершении первой пятилетки наем иностранных специалистов резко сократился. Валютные резервы для оплаты труда зарубежных специалистов стали заканчиваться, тому виной была форсированная коллективизация деревни, снизившая размеры поставок главного экспортного продукта – зерна. Наркомтяжпром (основной «заказчик» иностранных специалистов) стал переводить их на безвалютную оплату. Упразднили отдельную систему снабжения иностранцев (Инснаб). Многие из них, оказавшись не в состоянии обеспечивать оставшиеся за границей семьи, покинули страну. К 1933 году общее число иностранных специалистов и рабочих составило примерно 16 тыс. человек, половина из которых немцы или австрийцы, четверть – американцы.