Великий обман. Научный взгляд на авторство священных текстов

«Не только сам инструмент (т. е. человек-автор), с помощью которого передавалось послание, не имел к нему отношения, но… даже указание имени инструмента было бы равносильно фальсификации, потому что… не он был тем автором записи, который действительно говорил, но только подлинный свидетель, Святой Дух, Господь, апостолы».

В результате:

«Когда псевдонимными писаниями Нового Завета заявлялось авторство самых известных апостолов, это не было умелым трюком каких-то мошенников для обеспечения самой высокой репутации и максимально широкого распространения их работы, но логическим завершением той предпосылки, что автором был сам Святой Дух» [107].

Несмотря на то что эта точка зрения какое-то время была популярна среди некоторых учёных, она так и не получила широкого признания. Во-первых, бессмысленно утверждать, что в самой ранней христианской традиции авторы отказывались от использования своих имён потому, что через них говорил Дух. Нашим самым первым автором был Павел, и он своё имя не скрывал.

Во-вторых, если бы авторы хотели подчеркнуть, что через них говорил Дух, то есть что они не основывают своё послание на своём собственном авторитете, почему им было просто не сказать: «Так говорит Господь» или «Так говорит Святой Дух»? Зачем им было называться именами других людей – Петра, Павла или Иакова, – прекрасно отдавая себе отчёт в том, что это не они сами? Иными словами, этот взгляд способен объяснить появление ранних анонимных текстов, но он не объясняет того, что именно и пытается объяснить: появление ранних псевдонимных текстов. В частности, он не объясняет, зачем было автору обманом присваивать себе одно имя вместо другого. Если это Дух направлял руку писателя, зачем ему было называться Петром? Почему не Иоанном, или Павлом, или Иаковом? Или, как я уже сказал, просто отказаться от всяких имён? В итоге мы видим, что, при всей своей интересности, это объяснение просто неубедительно.

Реактуализация традиции

Следующее объяснение, каким образом псевдоэпиграфичное авторство может быть воспринято в качестве приемлемой практики, немного сложнее. Если коротко, здесь утверждается, что когда некий писатель воспринимает себя в качестве последователя точки зрения, принадлежавшей прежде известному автору (который, скажем, уже умер), то он может писать тексты от его имени. Цель заключалась не в том, чтобы представить себя в качестве прежнего автора, а в том, чтобы текст выражал взгляды этого предшествующего авторитета. Или, по крайней мере, те взгляды, которые были бы свойственны тому автору, если бы он сейчас был жив и вынужден реагировать на ситуацию, изменившуюся с момента его смерти.

Технически этот случай обозначается как «реактуализация традиции», где под «традицией» понимается взгляд, учение или набор сведений, дошедшие до нас в письменном или устном виде. Традиция «реактуализируется», когда активируется вновь применительно к новой ситуации.

Предположим, что весьма влиятельный мыслитель в 1917 году резко осуждает употребляющих алкоголь христиан на том основании, что, поступая таким образом, они теряют над собой контроль и ведут себя безответственно. Спустя пятьдесят лет возникает другая проблема – люди начинают употреблять галлюциногенные препараты. Новый мыслитель хочет сказать современным ему христианам, чтобы они так не делали. Живя в 1967 году, этот новый автор пишет эссе от имени известного и почитаемого автора 1917 года, в котором порицает употребление не только алкоголя, но и наркотиков. Новый писатель принадлежит традиции прежнего автора и делает эту традицию актуальной для современной ему ситуации. Иными словами, «реактуализирует» её. Назвавшись именем прежнего автора, он претендует не столько на его имя, сколько на продолжение связанной с его именем традиции.

Вот такая теория, которую некоторые учёные применили к явлению псевдоэпиграфики в Новом Завете. Как утверждал один британский учёный, псевдонимность была «приемлемой практикой, не направленной на обман», так как автор псевдоэпиграфа, продолжающий традицию прежнего автора, «мог представить своё послание как послание создателя данного направления традиции, потому что видел его именно так… Здесь не было никакого намерения обмануть, и почти не вызывает сомнений, что его читатели на самом деле не были обмануты» [108].