Великий океан

Он ничего не сказал о предложении своего помощника падре Фелипе дать вдвое больше зерна, зато кормить индейцев соломой. Не был уверен, что Резанов это предложение примет.

После ухода миссионера Николай Петрович сразу же вызвал домоуправителя, попросил чернил и бумаги и послал записку Хвостову немедленно начать выгрузку балласта, а Давыдова снарядить в миссию для приемки зерна. Мичман должен отвезти и клавикорды, стоявшие в каюте Резанова. Это будет подарком русских Сан-Францисскому монастырю. Такой роскоши не было даже в монтерейской церкви.

Остаток дня и следующее утро Резанов находился в приподнятом настроении. Обдумывая письмо в Санкт-Петербург, расспрашивал у доньи Игнасии о ближайших миссиях и усадьбах, о возможных там запасах пшеницы. Нетерпеливо ждал возвращения гонцов, посланных падре Уриа с предложением продать хлеб. Пример Сан-Францисской миссии воодушевлял и давал большие надежды.

Но к вечеру следующего дня настроение упало. Вернувшиеся посланцы не привезли никакого ответа, и, по их словам, в миссиях и поселках предложение Резанова было встречено молча. Только на одном уединенном хуторе бывший солдат, ветеран мексиканской службы, сказал, что привезет десять мер бобов.

Расстроенный, Резанов сидел на галерее. Над океаном опускалось солнце, из-за деревьев его не было видно. Медленно гас багрянец, темнели верхушки дубов, внизу под кустами сгущались тени. Нагретые за день стены дома еще источали теплоту, но из сада уже тянуло вечерней свежестью. Резанов глядел на потухающее небо и не слышал, как вошла Консепсия.

Девушка не сразу окликнула его. Постояв немного у входа, она, наконец, подошла ближе и тихонько сказала:

— Синьор Резанов!

Николай Петрович быстро обернулся. При виде Консепсии он не мог удержать радостного восклицания и, поднявшись с кресла, шагнул навстречу.

— Конча! Откуда вы появились?.. Вас не было в президии?

— Да. Я только что вернулась из Санта-Клара.

От удивления Резанов умолк. До этой миссии почти день езды опытному всаднику, и, кроме того, дорога небезопасна.

— Мы ехали с Луисом ночью, — объяснила Консепсия, слегка покраснев и нахмурясь.

Резанов только сейчас разглядел, что лицо девушки осунулось, запали глаза, а обычно гладко причесанные волосы небрежно связаны на затылке.

— Конча, — сказал он с упреком. — Зачем вы себя так измучили?

Она не ответила.

— Вы ездили ради меня? — догадался Резанов.

— Да.

— Конча!..

Но Консепсия взяла его за руку, подвела к перилам.

— Губернатор оставил отряд в Санта-Клара… — сказала она шепотом. — Так было ему приказано. Я проверила это сама… На случай войны. И монахи, не везут хлеб потому, что ждут, чтобы ваши товары достались им даром. Все миссии оповещены кем-то из своих…

Новость была необычайно важной, но она не удивила Резанова. Он догадывался еще при прощании с губернатором, что тот чего-то не договаривает, что молчание миссионеров после так жадно выраженного желания начать торговлю — неспроста, что слухи о возможной войне смутили даже доброжелателей. И он вдруг почувствовал себя уверенно и спокойно. Боятся они, а не он — в этом его преимущество.

— Ваш отец тоже знает об этом?

— Нет. Крестный ему ничего не сказал.

— Хорошо… — немного подумав, заявил Резанов. — Я сам поеду к миссионерам.

— Нет! Теперь не надо! — девушка решительно покачала головой. — Я послала Луиса в ранчо моей матери, чтобы оттуда везли хлеб, какой есть в имении. Я тоже побывала в трех ранчо. У вас будет хлеба сколько нужно, и… Я не боюсь, что станут говорить об этом!

Последние слова Конча сказала громко, почти с вызовом, но Резанов видел, что глаза ее грустны. Она отдавала ему все, даже свое доброе имя…

* * *

Из последующего письма Резанова: