Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны

Арбатов утверждал, что подтверждение Советским Союзом на съезде партии политики разрядки поставило американское правительство перед "необходимостью сделать выбор". Он также подчеркнул, что руководство не "позволило спровоцировать себя отдельными заявлениями некоторых американских лидеров", как полагали некоторые ("одни с сожалением, другие с надеждой"). "Другие, вероятно, стали жертвой собственной пропаганды, поверив в то, что Советский Союз изменил свой курс, отказался от разрядки и встал на путь "экспансии" и гонки за "военное превосходство"". Он отметил, что советское подтверждение программы углубления разрядки не должно было быть неожиданностью, и в частности то, что генеральный секретарь Брежнев подтвердил советскую позицию сразу после американских выборов как публично, так и в частном порядке (через сенатора Чарльза Перси, который посетил Москву в конце ноября и был новым республиканским председателем сенатского комитета по международным отношениям).

Тема советской сдержанности перед лицом ранних заявлений (таких как утверждение Рейгана о том, что советские лидеры стремятся к "мировой революции" и "оставляют за собой право совершать любые преступления, лгать, обманывать", и другие заявления Хейга, Уайнбергера и посла США Джин Киркпат Рик, приведенные в главе 1) была также процитирована другими.      Киркпат Рик, приведенные в главе 1), также цитировались другими. Виталий Кобыш назвал эти заявления "видных представителей новой вашингтонской администрации" "воинственными, если не истеричными" и сказал: "Нас обвиняют в грехах, в которых мы ни в коем случае не виновны". Тем не менее, "мы не поддались на провокацию", и в докладе ЦК был принят "твердый, уверенный, но в то же время спокойный и умеренный тон", который, "как мы полагаем, был [правильно] истолкован как признак не слабости, а чувства ответственности в слишком серьезном деле, чтобы позволить, чтобы в нем доминировали не разум и четкая линия, а риторика и семантика". В заключение Кобыш сделал удивительно откровенное заявление и обратился с мольбой к Соединенным Штатам: "КПСС и Советское правительство действительно считают, что в мире создалось опасное положение и что угроза слишком близка, чтобы в этих условиях искать для себя односторонние преимущества, не говоря уже о сведении счетов с кем-либо или ловле рыбы в мутной воде. Если все это правильно понять, если они [американские лидеры] приедут, чтобы встретиться с нами, будет создана возможность для решения серьезнейших проблем, которые кажутся неразрешимыми. В любом случае, мы уже высказались. Теперь дело за другой стороной - ответить".

Другой советский комментатор, убежденный сторонник разрядки, Александр Бовин, заметил, что если на Двадцать четвертом съезде партии (1971) была принята "программа возникновения разрядки", а на Двадцать пятом съезде (1976) - "углубления и развития разрядки", то задачей после Двадцать шестого съезда (1981) стала "программа сохранения разрядки". Однако уже через несколько недель Бовин пришел к весьма пессимистическим выводам относительно новой американской администрации. К концу марта он пришел к выводу, что "основные контуры нового внешнеполитического курса... теперь стали достаточно заметны. Это жесткая, консервативная, силовая политика, политика, краеугольным камнем которой являются крайне примитивные антикоммунистические концепции ..... Все, что [в мире] им не нравится, все, что противоречит интересам империализма, - все это результат коварных антикоммунистических концепций.      это все результат коварных действий Советского Союза .... Напрашивается простой вывод: время игры в разрядку прошло, нужно немедленно перевооружаться, нужно стремиться к военно-стратегическому превосходству над Советским Союзом и на этой основе навязывать волю Великой Америки всему миру".