Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны

По мнению информированных официальных лиц и наблюдателей, соблазн восстановления традиционной неуязвимости Соединенных Штатов в ракетно-ядерную эру оставался лишь видением, а не реалистичной перспективой в технологическом, стратегическом или политическом плане. Более того, четко предсказуемые последствия следования этой воле были не только негативными, но и опасными. И все же, поскольку по сути это было идеологическое видение, а не технологическое обещание или стратегический замысел, оно было невосприимчиво к аргументам, основанным на реалиях технологии и стратегии. Другое дело - стоимость, и в конечном итоге чрезвычайно высокая стоимость любой мыслимой программы практически исключает принятие решения (в любом случае будущей администрацией) о развертывании противоракетной системы.

Не все, кто следовал за резидентом Рейганом и поддерживал его в этом квиксотическом стремлении, разделяли иллюзии его видения; более того, немногие даже в его собственной администрации разделяли их. Но многие поддержали его по разным причинам: неуместная лояльность, культивирование влияния и власти, политическая дисциплина, поддержка любой военной программы, недоверие или неприязнь к контролю над вооружениями и любому улучшению американских отношений с Советским Союзом, научный вызов и прибыльная экономическая выгода. Многие стремились к стратегической обороне как к одному из элементов продолжающейся конкуренции вооружений путем защиты стратегических ракетных сил. Конечно, интерес к реальной национальной обороне населения проявляли и те, кто не осознавал ее недостижимость и пагубные последствия ее преследования.

В ходе описания наращивания советских вооруженных сил в своей речи 23 марта президент Рейган сказал, что Советы продолжали наращивать развертывание баллистической ракеты средней дальности SS-20, несмотря на то, что "год назад в этом месяце г-н Брежнев обещал ввести мораторий, или "замораживание", на развертывание SS-20". "Какой-то мораторий", - иронично добавил он. Три дня спустя Генеральный секретарь Андропов ответил, что Рейган "произнес заведомую неправду, утверждая, что Советский Союз не соблюдает свой собственный односторонний мораторий". На самом деле, хотя Рейган, несомненно, не говорил заведомой неправды, он был неправ: Советы действительно соблюдали свой мораторий. В течение всего периода моратория (с марта 1982 года до его окончания в декабре 1983 года, когда началось развертывание ракет "Першинг II") Советы фактически не добавили ни одной пусковой установки SS-20 к 243 существующим (действующим или строящимся), которые были направлены на Европу на дату начала моратория. Однако Советы не дали понять, что мораторий распространяется на любые новые дополнительные развертывания и что они не будут прекращать начатое строительство; более того, расплывчатость их заявлений по этому вопросу подразумевала прекращение развертывания и даже строительства прямо сейчас. Если бы представители Соединенных Штатов указали на то, что мораторий означал меньше, чем казалось, что он обещал, поскольку Советы продолжили завершение строительства 36 пусковых установок в Европейской части СССР (и 9 других, направленных против Западной Европы), это было бы одно дело. Но вместо этого администрация утверждала, что мораторий был "обманом", и (со ссылкой на факт продолжающегося развертывания в Азии) утверждала, что SS-20 продолжали развертываться, несмотря на мораторий - хотя Советы четко заявили, что мораторий распространяется только на развертывание SS-20 в Европе, а не в Азии. Соединенные Штаты, стремясь сохранить западноевропейскую поддержку развертывания ядерных сил средней дальности (INF), продолжали утверждать, что Советский Союз не проявляет сдержанности, в то время как Советы утверждали, что они это делают, и что Соединенные Штаты лгут, обвиняя Советский Союз в несоблюдении собственного моратория. Высшие руководители, Рейган и Андропов, фактически обвинили друг друга во лжи. Однако никто в правительствах двух стран публично не признал, на чем основаны расхождения во взглядах. Весь этот эпизод, сам по себе незначительный, иллюстрирует трудности диалога, когда приоритет отдается пропагандистским целям противника.

В третьей важной речи в марте, посвященной контролю над вооружениями, Рейган подчеркнул "неустанное наращивание военного потенциала", которое Советский Союз осуществлял в течение пятнадцати лет, "приобретая то, что можно считать только наступательным военным потенциалом". Обидно, но уже в следующем предложении он заявил, что "все моральные ценности, которыми дорожит эта страна... в корне оспариваются могущественным противником, который не желает, чтобы эти ценности выжили". Поэтому он подчеркнул "приверженность миру через силу".