Великий побег

– Что он сделает рано или поздно. – Люси добавила кусок пармезана и, поборов желание разнести о стену, банку непочатого апельсинового джема.

– Майк все больше нервничает, что приходится прятаться. Он угрожает отозвать свои, хм, услуги… пока я не соглашусь назначить дату. Шантажирует. Можешь представить?

Люси закрыла холодильник.

– Что тебя удерживает, Бри? Ну в самом деле?

– Я просто так счастлива. – Она скрестила ноги и задумалась. – Я понимаю, что мне придется преодолеть отвращение к браку, никуда не денусь. Только не сейчас. Ты ведь будешь возвращаться на остров, чтобы повидаться с нами?

На остров возвращаться Люси больше никогда не хотелось.

– Конечно, – заверила она. – Давай пока оттащим это барахло в коттедж. И не будем долго прощаться. Долгие проводы – лишние слезы, ладно?

– Конечно, не будем.

Но обе знали, что будет нелегко удержаться от слез. Так и случилось.

Мало–помалу кашель у Панды прошел, и к нему начали возвращаться силы, но он ощущал себя так, словно потерял то ли руку, то ли ногу. Его рефлексы притупились: сторонний наблюдатель не заметил бы, но он-то знал. Панда стал не так меток в стрельбе, а если выходил на пробежку, то без причины терял темп. То опрокидывал кофейную кружку, то ронял ключи от машины.

Интервью Люси в «Вашингтон Пост» он прочел. Ни одного упоминания о нем, да и с какой стати? Но ему не понравилось, что снова во всех новостях мелькало ее лицо.

Он заметил у себя пару седых волос. И словно мало ему было поводов для депрессии, еще и работа не ладилась, как надо. Актриса, играющая второстепенную роль в боевике, начала то и дело крутиться у него под ногами и не принимала «нет» в качестве ответа. Она была неземной красоткой с телом, которое могло бы конкурировать с фигурой Кристи, и покувыркаться в постели с очередной женщиной было бы лучшим способом смыть память о предыдущей из них, но Панда не мог даже думать об этом. И сказал актрисе, что у него есть другая.

Той ночью он впервые за долгие годы напился вдрызг. И проснулся в панике. Несмотря на все предосторожности, привидения, которых он давно уже мог держать на расстоянии, снова вернулись. Тогда он позвонил единственному человеку, пришедшему в голову, который, вероятно, мог бы помочь.

– Кристи, это я…

Люси нашла себе жилье и работу в Бостоне, пока пресс–секретарь Нили отбивался от лавины звонков из средств массовой информации: « Мисс Джорик начинает новую работу и слишком занята, чтобы давать еще интервью». Люси старалась загружать себя работой по уши до рекламного тура ее первой книги.

В последний вечер в Вирджинии она сидела с родителями в патио особняка, где выросла. Чтобы согреться, Нили натянула один из старых свитеров Люси, который дочь носила еще в колледже, и все равно умудрялась выглядеть аристократкой, даже когда прихлебывала горячий чай из кружки. Ее обычно аккуратно причесанные волосы ерошил октябрьский ветерок.

Изящное сложение матери и ее родословная, тянущаяся еще от первых переселенцев, прибывших на «Мэйфлауэре», составляли примечательный контраст с более темными привлекательными чертами отца и его жесткостью сталевара. Мэт подложил в костер дрова.

– Мы пользовались тобой, – резко заявил он.

Нили сжала ладонями теплую кружку:

– Это случилось постепенно, и ты всегда с такой радостью откликалась, что мы ничего не замечали. Вот читаешь, что ты написала… И сердце переворачивается, а мозги проясняются.

– Рад, что ты решила продолжить писать, – одобрил отец. – Знаешь, я помогу всем, чем смогу.

– Спасибо, – отозвалась Люси. – Ловлю тебя на слове.

Ни с того ни с сего Нили ошарашила Люси одним из «ударов» наотмашь, что было коронным приемчиком матери на политическом поприще:

– Ты готова рассказать нам о нем?

Люси сжала бокал с вином.

– О ком?

– О мужчине, который погасил искорки в твоих глазах, – не колеблясь, сказала Нили.

– Все… не так плохо, – солгала Люси.

– Я тебе вот что скажу… – голос Мэта упал до зловещего рычания. – Если я когда-нибудь встречусь с этим сукиным сыном, то надеру ему задницу.

– Еще одно напоминание, как признательны мы все, что президентом выбрали меня, а не тебя, – подняла бровь Нили.

Панда дважды обошел квартал, прежде чем набраться храбрости и войти в трехэтажное здание из коричневого кирпича. Когда-то район Пилсен значился прибежищем чикагским польским эмигрантам, а сейчас здесь билось сердце городской мексиканской общины. Узкий коридор покрывали яркие граффити или, возможно, это были фрески – трудно сказать, учитывая район, где так явно бросалось в глаза смелое публичное искусство.

В конце коридора Панда обнаружил дверь. На табличке значилась сделанная от руки надпись:

ВООРУЖЕН И ОЧЕНЬ ОПАСЕН

ЗАХОДИ КАК-НИБУДЬ

Куда, к черту, его послала Кристи? Панда толкнул дверь и вошел в комнату, обставленную в стиле ранней Армии спасения с потрескавшимся кожаным диваном, парой разномастных легких стульев, кофейным столиком светлого дерева и вырезанным словно бензопилой орлом под постером, гласившим: