Читаем Великий поход за освобождение Индии полностью

Великий поход за освобождение Индии

- Она просит дать ей какую-нибудь вещь больного, - прошептал Шишкин.

Иван вытащил из-за пазухи буденовку Лапиньша. Держа ее перед собой, Шишкин побежал на цыпочках к колдунье.

Она щупала буденовку, мяла, нюхала и наконец сказала что-то. Шишкин удивленно переспросил. Она повторила.

- Она говорит, что может его вылечить, но лучше ему умереть своей смертью, потому что, если она его и вылечит, его все равно убьют на третий день.

- Кто? - удивился Новик.

- Его убьют айсуры. Это... злые духи. У него потом будут неприятности с перевоплощением.

Иван усмехнулся.

- Ты скажи ей - пусть лечит, а своего комкора мы защитим. Тем более от духов.

Колдунья опустила голову, и Шишкин на цыпочках же вернулся.

- Деньги давайте, - зашептал он.

Иван вытащил из кармана галифе горсть царских золотых червонцев, отдал Шишкину.

- Эх, червончики, с вами бы сейчас в первопрестольную, - успел прошептать Шишкин, прежде чем вновь побежать к колдунье.

Что-то заставило Ивана оглянуться. Кобра, та самая, стояла за его спиной, готовясь к прыжку.

Иван выхватил шашку. Змея мгновенно упала и шмыгнула куда-то, пропав в темноте. Выставив перед собой оружие, Новик озирался по сторонам, отовсюду ожидая атаки.

А змея поднялась по руке колдуньи и обвила ее шею. Шишкин побелел от страха, стоя рядом, но от того же страха не мог сдвинуться с места.

Колдунья что-то сказала.

- Кангалимм спрашивает, кто хотел убить ее маму, - блеющим голоском перевел Шишкин.

- Скажи ей, знаешь, где я ее маму видел? - зло ответил Иван.

Шишкин посмотрел на Ивана в ужасе.

Колдунья стала вдруг подниматься и пошла к Новику - прямо через пламя очага. Это была высокая статная женщина. Змея тут же заняла ее место, свернулась клубком на атласной подушке.

Колдунь подошла к Ивану близко, подняла свою черную, с длинными пальцами руку и стала расстегивать гимнастерку на его груди.

- Стойте, не шевелитесь! - умоляюще прошептал Шишкин, который оказался уже рядом.

- Щекотно, - пожаловался Новик, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

Колдунь нащупала три крупные родинки на груди Ивана и вдруг сложила перед ним ладони и поклонилась.

Шишкин торопливо переводил.

- Она говорит, что знала вас в ее прежней жизни...

Это я вам потом объясню, Иван Васильевич... Э-э... между прочим, она называет вас маха саиб - великий господин... Значит, в той жизни вы были полководцем у одного царя, а она у него была наложницей... И вы, Иван Васильевич, ее полюбили, а она вас... Э-э... А царь вас обоих за это заживо замуровал в стену. Черт побери, прямо опера Аида...

Глава четвертая

Не капли, но потоки дождя изливались на джунгли с низкого беспросветного неба. Лошади вошли в лагерь понуро и устало, и так же понуро и устало сидели на них возвращавшиеся из разведки красноармейцы.

Мокрый до нитки Иван сполз с лошади, вошел для доклада в палатку Лапиньша, скоро вышел и побрел к себе.

Сочувственно улыбаясь и покачивая головой, наблюдала за ним Наталья из большой женской палатки.

Что-то взорвалось на небе громом, как всегда, неожиданно, Наталья вздрогнула и чуть не перекрестилась.

Покашливая, Иван прошел совсем рядом с открытым пологом палатки и не заметил ее, а Наталья увидела, как бьет его дрожь, и услышала, как стучат его зубы.

Наталья оглянулась. Все женщины спали. Она накрылась шинелью с головой и побежала к маленькой выцветшей Ивановой палатке.

Он уже спал, но скорее это был не сон, а забытье. Он скрючилс на брезенте под шинелкой, и его по-прежнему била дрожь.

- Иванушка, - нежно прошептала Наталья, осторожно прилегла рядом и обняла его.

Иван блаженно улыбнулс в своем бреду, но тут же почувствовал, что это явь, и глаза его резко открылись.

- Наталь Пална! - пробасил Новик потрясенно и простуженно.

- Грейся об мен и спи, - улыбаясь, попросила Наталья.

Иван блаженно застонал.

Дождь прекратилс к вечеру, и стало так тихо, что было слышно, как дышит благодарная паряща земля. Красноармейцы выбирались из палаток, потягиваясь, блаженствуя и не разговаривая, чтобы не нарушать эту благословенную тишину.

Теперь Наталью колотило, но уже иной, горячей дрожью. Она извивалась под Иваном, задыхаясь и умоляюще на него глядя, и шептала прерывисто:

- Я не смогу... Я закричу...

- А где Новик-то? - негромко спросил кто-то на другом конце лагеря, но здесь было слышно.

- Дрыхнет, - ответили там же.

- Ва-анечка... Закричу... - шептала Наталья.

Иван любил неожиданно строго и сосредоточенно.

- Кусай руку, - шепнул он. - Не эту, правую...

- Откушу... - предупредила Наталья, и в глазах ее были одновременно счастье и ужас.

- Хрен с ней, - без жалости сказал Иван.

Была ночь, на небе высыпали бесчисленные и огромные индийские звезды, и джунгли окрест наполнились звуками ночной звериной жизни.

Иван с Натальей отдыхали. Она лежала у него на плече и рассказывала женским счастливым шепотом:

- И мужа мне батюшка нашел из наших же, дьячка. Ой мамушки, противный! Щипался!