Великий полдень

Но еще любопытнее рассмотреть психологическую ситуацию, которая последует за операцией по удвоению личности, и в результате в один и то же момент времени одна и та же личность «откроет глаза» одновременно в двух телах — «новом» и «ветхом». Какими глазами эти два человека посмотрят друг на друга? С какой безмерной жалостью должен взирать новый человек на ветхого! Какой надрыв души!.. Между прочим, в этой ситуации есть что то очень знакомое, обыденное. Не с такой ли жалостью и ужасом взирает человек на умирающих родителей? Конечно, отныне у каждого из них будет своя судьба. У одного впереди новая жизнь, у другого… умножение мучений и, наконец, смерть. Если обновленный человек действительно ощутит вкус омоложения и вечности, то ветхий человек ничего не ощутит, кроме своей неизбежной обреченности. Можно, конечно, предложить своеобразный, хотя и довольно жестокий выход из этой ситуации, а именно — непосредственно после удвоения личности ветхий человек должен мгновенно умереть. Без этого невозможно будет обойтись. Формально это будет лишь уничтожение старой оболочки. Но по существу… для несчастного ветхого человека это будет самая настоящая смерть, на которую несчастный должен будет решиться заранее, по сути покончить самоубийством. Ведь если он останется жить и проживет параллельно со своим двойником хотя бы минуту жизни, то они уже не будут двойниками. Для него, ветхого человека, это будет равноценно низвержению в ад и полная утрата надежды на спасение. Можно было бы, наверное, из неких гуманных соображений устроить так, чтобы общество заранее взяло бы с человека, который пожелал подвергнуться «копированию», что то вроде расписки, что затем его жизнь будет искусственно прервана. Вероятно, кто то согласиться дать подобную расписку, но, опять таки, какие ужасные душевные терзания будут сопровождать это решение. Не говоря о том, что общество также должно будет взять на себя преступное деяние, убийство, — лишить человека жизни, — хотя бы и имея на руках расписку. Важен и другой аспект подобной процедуры. Можно вообразить себе, что весь этот ужас будет перенесен и сохранится в душе обновленного человека. Ужас ситуации в том, что, если, скажем, ребенок, вступающий в жизнь, начинает догадываться о смерти далеко не сразу и не вдруг, то обновленного человека ужас будет преследовать тотчас по «пробуждении», а затем всю его оставшуюся жизнь, — до тех пор пока он не умрет — естественной ли смертью, или как его несчастный предшественник — по расписке после «копирования». Этот ужас будет накапливаться от процедуры к процедуре.