Великий поток

— Никак не могут, — охотно согласился со мной Пал Палыч. — Но Волновые Генераторы тысячекратно усиливают их воздействие. Больше того, создаваемые ими поля наполняются дифференцированным содержанием с соответствующими командами и посылаются адресно тем или иным группам людей. Шаманы, собственно, — это только деталь сложной схемы. Дикарей сменяют каждую неделю.

— Как работает эта схема?

— Схема дает сбои, и дело здесь не в технологии, а в принципе. Субъект, на который направлено воздействие, ведет себя непредсказуемо. И хотя учитывается все: уровень насыщенности субъекта, степень его противостояния воздействиям, даже взрывы иррационального своеволия — все же статистика говорит о том, что коэффициент влияния падает, субъект ускользает. Нужно искать новый принцип, изобретать новую антропологическую систему.

— И для этого понадобился я?

— Да, для этого привлекли вас. Для этого вас знакомят с Узлами, или Центрами, нашей системы. Если вы откажетесь от сотрудничества или не справитесь с задачей, вас нейтрализуют и поставят на более простую задачу. Так до вас поступили со мной. И со многими другими. Вы догадываетесь, что основная расстановка сил в Нижнем мире должна оставаться неизменной. Нужно только предложить новую формулу оптимизации влияния.

— А вы знаете, что случится с Нижним миром, если он не найдет такой формулы?

— Знаю: он опустится еще ниже. Или рассыплется на составные части. Или аннигилируется. Разрушится даже тот ничтожный смысл, который в нем есть.

— Нет, Нижний мир не может аннигилироваться, он, очевидно, нужен для общего баланса. И его смысл не разрушится. Конечно, если воспринимать его как единственный мир, тогда может возникнуть такая иллюзия. Ведь именно это внушают его обитателям ваши шаманы.

— А для чего он может быть нужен в общем балансе?

— Как слив отходов. Отходы ведь нужно сливать. Вы знаете сами: здесь ничего не решается, ничего не создается. Город Господ, да и сами ваши Господа — это тень тени. Хотя отсюда все другие планы кажутся тенями.

Пал Палыч не стал со мной спорить, к тому же мы оба вспомнили о нашем шофере и увели разговор в безопасную гавань. Тут и машина остановилась:

— П-п-приехали, г-г-господа хор-р-рошие,!

15

Мир человека — сложная вертикальная структура, ряд уровней высоты. Высший уровень не осознается, в редком случае он смутно ощутим. Его центр — совершенная тишина созерцания. Его эманация, пролитие в низшие миры — редкое чудо преображения. Отрешенность, беспристрастность, любовь — это внутренний стержень Верхнего уровня. Пока сохраняется центр отрешенности, помрачение, отрыв от целого невозможны. Для людей возможно только приближение к этому миру. Но люди, даже святые, даже гении, не застывают в том же состоянии: временами они поднимаются, временами отдаляются от центра. На среднем уровне возможно буйство страстей, игра творческих сил. Страсти оставляют после себя труху, пепел. Низший уровень — Низший мир — есть пепел и тлен. Пепел не может снова стать живым и плодоносящим. Страсти и метания Среднего мира опьяняют и захватывают людей Низшего мира, одержимость кажется им вдохновением и героизмом, а парадоксы дешевых демагогов — откровениями истины.

Эти мысли медленно собирались во мне по мере того, как я начинал понимать, чего от меня хочет мой двойник из Низшего мира. Он хотел получить рецепт спасения того мира, который он нес в себе. Он думал, что рецепт можно найти в поваренной книге, существующей в Высших измерениях реальности. Но до этих Высших измерений мне самому было далеко. И все же я знал, что рецепты там не работают. Что единственный путь решения всех вопросов — в беспристрастности, отрешенности и глубине созерцания. Я понимал, что мир един и все связано между собой и только в нашем воображении существуют разрозненные уровни и измерения.

16

Мой двойник встретил меня, раздраженный и саркастичный, — чувствовалось, что в нем созрело жесткое решение и что он готов объявить его мне нынче же вечером. Я вспомнил, как мы с ним воевали подростками. Горячность, которая была его яркой чертой с детства, с годами превратилась в нетерпеливость и резкость.

Мы прошли в столовую и сели за дубовый стол под плетеным абажуром.

— Я надеюсь, ты, наконец, что-то понял и сделал выводы, — Аркадий начал подводить меня к своему приговору.

— Тебе бы следовало понять, что на меня нельзя давить, — ответил ему я. — Человек должен сам определять свою линию в жизни.

Неожиданно дверь столовой открылась, и на пороге появился новый персонаж — в комнату вошел третий Аркадий. Мы оторопело уставились на нового гостя. Рука хозяина с наклоненной над стаканом бутылкой повисла в воздухе.

— Надеюсь, я не помешал? — осведомился гость и уверенно подошел к столу.

— Значит, на троих! — почему-то обрадовался мой визави и, пока второй Аркадий усаживался за стол и осматривался, ринулся к буфету за третьим стаканом.

— Извините, господа, но я вина не пью, — сказал гость с улыбкой, переводя взгляд с одного из нас на другого. — Я бы выпил чаю или сока.