Великий поворот. Как Америка отказалась от свободных рынков

Существует два вида рыночной власти – монополия и монопсония. Монопольная власть более известна. Фирма обладает монопольной властью, когда она может устанавливать высокую цену на свою продукцию, потому что у ее клиентов мало других вариантов. О монопольной власти легко дать наглядное представление, что мы и сделали в этой книге, обсудив ее последствия.

Власть монопсонии возникает у фирмы по отношению к ее работникам и поставщикам, потому что у них мало других мест для продажи своей рабочей силы или своих товаров и услуг.

Когда я учился в магистратуре, монопсонической власти уделялось настолько мало внимания, что ее даже не изучали в стандартных учебных курсах. Власть монопсонии не включалась в современные экономические модели, поскольку ее считали характерной скорее для XIX века.

Однако, к моему большому удивлению, эта проблема вернулась. В США есть свидетельства растущей монопсонической власти на нескольких местных рынках труда. Кроме того, форму монопсонии, направленной больше на поставщиков, чем на потребителей, представляет власть над ценами, которой располагают интернет-платформы, а также компании, выпускающие кредитные карты.

Монопсония и монополия имеют разные источники, но их последствия для экономики в целом схожи. Представьте себе мир, где производство требует только труда – один рабочий производит одну единицу товара. Предположим, что монополия, продавая этот товар, взимает 50 %-ю надбавку к заработной плате. При конкурентной заработной плате равной одному доллару цена товара составит 1,5 доллара. Если в экономике работает 100 работников, они производят 100 единиц товара. Номинальный ВВП составляет 150 долларов, доход труда – 100 долларов, а доход от капитала – 50 долларов. Работники получают две трети ВВП, а владельцы капитала – одну треть. Но работники также являются потребителями. Каждый работник зарабатывает 1, но может купить только 1/1,5 или 2/3 единицы товара.

Теперь представьте монопсонию. Цена товара равна 1, но заработная плата снижается до 2/3 вместо 1, потому что у работников нет альтернатив трудоустройства. Обратите внимание, что в этом случае конечный результат оказывается точно таким же, как и в предыдущем. Работники зарабатывают две трети ВВП, а владельцы капитала – одну треть. Работник может купить только две трети товара, хотя в совершенно конкурентной экономике он мог бы купить его целиком.

Таким образом, на совокупном уровне монопсония и монополия имеют одинаковые последствия для уровня жизни трудящихся. Не имеет значения, повышают ли фирмы свои цены на 50 % или работодатели снижают заработную плату на 30 %. В обоих случаях покупательная способность работников на 30 % ниже, чем должна быть.

Концентрация на рынке труда

В нескольких современных исследованиях доказывается, что на американский рынок труда возвращается власть монопсонии. Идея относительно проста. Если у потенциальных работников есть выбор только между несколькими работодателями, то работодатели имеют рыночную власть над работниками и получают возможность предложить более низкую заработную плату.

Таким образом, сначала необходимо ответить на вопрос о том, насколько концентрированы рынки труда. Хосе Азар, Иоана Маринеску, Маршалл Стейнбаум и Бледи Таска (Azar et al., 2018) изучили вакансии, размещенные в интернете в 2016 году и собранные компанией, предоставляющей аналитическое программное обеспечение. Они вычислили индекс концентрации рынка труда, используя индекс Херфиндаля – Хиршмана (HHI) для каждой зоны ежедневной миграции по шестизначным федеральным стандартным кодам классификации профессий. Средний показатель HHI на рынке составил 3953, что является эквивалентом наличия на рынке 2,5 работодателей. Более половины рынков труда оказались высококонцентрированными, с показателем HHI выше 2500 – мы обсуждали в главе 2, что именно такой лимит применяют в антимонопольной политике Министерство юстиции и Федеральная торговая комиссия США. На высококонцентрированные рынки приходится 17 % занятости. Рассмотрев также иные возможные определения рынков, авторы пришли к выводу, что доля высококонцентрированных рынков никогда не составляет менее одной трети.