Великий Сибирский Ледяной поход

Вскоре выяснилась причина этого отступления. В тылу у красных, со стороны улуса Кассоты, появился конный отряд, который карьером мчался по дороге к штабу армии. Красные приняли эту конницу за авангард очередного эшелона наших строевых частей и, не рискуя втягиваться в бой, немедленно стали отходить. На самом деле это были всего лишь квартирьеры Отдельной Енисейской казачьей бригады под командой прапорщика Токмина Петра[152], который, прибыв в улус Кассоты и узнав от бурят о том, что произошло со штабом армии, тотчас принял решение идти на выручку штаба. Его смелое решение, быстрые действия, без сомнения, спасли не только командующего армией, но и весь штаб, оказавшийся в безвыходном положении без строевых частей.

Было уже 10 часов утра, когда, после моего доклада, командующий армией приказал возобновить движение на Петровский Завод, а прапорщику Токмину с его полусотней енисейцев возвращаться в улус для выполнения ранее возложенных на него обязанностей бригадного квартирьера Отдельной Енисейской казачьей бригады, которая к полудню должна была прибыть на ночлег в улус Кассоты.

Штаб армии, оставив злополучное место, быстро двинулся вперед и скоро втянулся в лес, где еще оставались следы недавнего боя. По обеим сторонам дороги лежали тела убитых красных и виднелись брошенные сани. К вечеру того же дня штаб армии благополучно прибыл на ночлег в Петровский Завод. Пока я был в разъезде, с командующим армией произошел ужасный случай, о котором я собственно и хочу сказать. Был момент, когда красные приближались к штабу армии, их обстрел был очень интенсивным и у командующего армией, который следовал верхом на лошади в окружении своего конвоя из оренбуржских казаков, была сначала ранена, а потом убита его лошадь. Как сам генерал Сахаров пишет в своей книге: «Маруся рухнула на землю, придавив мне левую ногу… лежа на земле, я видел, как весь небольшой отряд пронесся мимо меня… я очутился один среди пустынного поля… красные приближались, продолжая обстрел… пришлось пережить несколько жутких минут, самых отвратительных. Но вот из-за холмов, за которыми скрылся конвой, показались 4 всадника. Вскоре подъехали ко мне два офицера, полковник Семчевский и ротмистр Исаев и два казака; подхватили меня и помогли выбраться из-под самого носа красных. Такие минуты способны вознаградить за многие дни, даже месяцы страданий и лишений. То самопожертвование, которое проявили господа офицеры и казаки, красота этого невидного, непоказного, но большого подвига говорит лучше всяких слов»…

Весьма трогательно и благородно со стороны генерала Сахарова так лестно аттестовать полковника Семчевского и ротмистра Исаева за их действительно геройский поступок и в то же время умолчать о позорном поведении начальника конвоя, бросившего на произвол судьбы, перед наступающей цепью красных, командующего армией! Позор нависшего пленения командующего армией лег бы несмываемым пятном на остатки той героической армии, с которой доблестный генерал Сахаров прошел весь тернистый путь борьбы за Национальную Россию, с берегов Волги до Тихого океана. Но, слава богу, этого не случилось!

Но ни рыцарский поступок полковника Семчевского, ротмистра Исаева и двух казаков конвоя, ни упорное сопротивление всех чинов штаба армии не изменили бы нависшего над окруженными злого рока… тысяча красных, наступавших на штаб армии, неминуемо смяли бы малочисленных защитников, и гибель или плен для всех был неизбежен, и поэтому нетрудно сделать верный вывод, что только правильное решение и смелые действия прапорщика Токмина предотвратили трагедию. За этот подвиг прапорщик Токмин предлежал статутной награде – если не орденом Св. Великомученика и Победоносца Георгия, то, наверное, Георгиевским оружием. Но он не получил никакой награды, так же как не получил никакого наказания и начальник конвоя, позорно бросивший на произвол судьбы своего командующего армией.